Луи Сен-Мартен - Человек Желания

Я поднимусь на башни крепости Сион, и с этой высоты рассматривать не перестану богатые долины земли Израиля.

И днем безоблачным увижу ясно чудеса, которые Господь излил на почву обетованья Своего и собственным свеченьем осиял.

О, люди Божии, так помогите мне взойти на башню крепости Сионской; когда туда я поднимусь, вы возвратитесь, исполнившись любви моей с признательностью вящей, дабы подобной службой воздать иным своим собратьям.

И больше в помощи не буду я нуждаться. Войдя в свет Господа, я обрету себе присущий элемент.

О, каковы идеи, которые в системы сводят! В них говорится, будто больше нет зла на земле, и то, что мнится частным нестроеньем, сотворено порядком мiрозданья.

Выходит, что порядок мiрозданья составлен из отдельных нестроений? И что добро всеобщее образовалось из совокупности зла частного? И что народное богатство слагается в несчастьях индивидов?

Попробуйте составить увеселительное представленье посредством слез и тяжких воздыханий. Людскую расу попытайтесь возродить, из трупов жизнь произведя; и если вы хотите благой мiропорядок обрести, то ожидайте же, пока времен десница его не поколеблет в основаньях и обратит в развалин груды.

Такие люди предпочитают лгать в суждениях, обманывая ум свой: отсюда величие исходит их с нагромождением печальных заблуждений, которые они для этого создали!

Напрасно вы противитесь удилам и отрицаете, как появилось зло, стремясь тем самым опровергнуть бытие.

Суждение ваше дешевле стоит вам неведения мрачного. Желаете вы, чтобы оно восприняло бы то, к чему питает отвращенье; желаете вы, чтобы оно отбросило бы все, что для него сокрыто.

Но видите ли вы, куда приводит легковесность ваших слов? Не стоит брать в пример о сновидениях понятия ваши. Ведь чтобы грезить, необходимо прежде бодрствующим быть, но спите вы, как будто бы впервые и, значит, пребываете доднесь во чреве матери своей.

Но если миновали стороной преграды, пристало ль отрицать их иль мнить преодолёнными уже? Отнюдь: они всегда подстерегают, хотя, возможно, отложены для вас пока. Да, зло в вас существует и вкруг вас, и во вселенной, и чем бы вы не занимались в земной юдоли, в его находитесь вы узах: сие вполне вам указует на того, кто его создал.

Так дорастите, поднимитесь до возвышенных идей свободы с силой вашей. И ощутите: если существо вдруг оказалось осужденным в узах вместе с мiром пребывать, то значит, оно весьма могущественным было, чтобы вселенную поколебать.

Приятен голос ангела и друга моего. Он мне, как проблеск неожиданный искрящегося света для заблудившегося странника. Он мне, как исцеляющий бальзам больному, который поражен во всяких своих членах.

Кроме него, я не желаю больше слушать голоса иного. О, как разнится с голосами он, рожденными в земных и сумрачных пределах, в которых обитатели лишь ищут порабощения молитвы человека и отклонения ее с пути!

Ты обучи меня Господним песнопеньям, невинности псалмам, доверия, любви. Стези ты открываешь человеку. И в силах он идти тропою верной лишь при гласе слова твоего.

Я грешником являлся, хотя был удручен, но, вымаравшись вволю, я в скверне закоснел. За мной пришел он, кинувшись во прах, в котором извивался я; пришел он, чтобы мне внушить отвагу и вызволить меня оттуда.

Где друг, желающий нам столь добра, что даже в силах свыкнуться со злом, которое творим ему мы? Кто повелит мне возвестить его благодеянье во всех пределах мiрозданья?

О, друг мой, когда, к несчастью, голос твой уж не услышу боле, я в сердце разыщу своем и обрету в нем яркое воспоминанье о добродетели твоей: оно послужит мне проводником в пустыне и в сумраке моем.

И так возобладаю я двумя проводниками на долгих возрождения путях: один из них – то голос ангела и друга; второй – воспоминание его благодеяний.

Я их услышу, но мое сердце впредь отдохновения иметь не будет от того, что всякий человек не слышит их, не следует за ними в свой черед. Я стану размышлять о них в покое собственной могилы; и там они доставят мне тождественную радость, которую мне дали в достоверности моей опоры на земле.

Как можете, о, смертные слепые, вы Бога обвинять в своих страданьях и утратах в земной юдоли чуждой? И разве Господу не имя святость? Его закон ли не во имя милосердия? Ужели скипетр Его не служит правосудию?

Взгляните на природу и рассмотрите, что она никак не есть разумнее и справедливее Его. Однако существа, ей порожденные, расставлены природой по местам в контексте их естественных взаимосвязей и в элементах, им аналогичных.

Один лишь ты, несчастный человек мнишь мыслью отделиться от своих взаимосвязей, и даже обитатель вод, который выброшен на сушу и задыхается на берегу, казаться страждущим не может более Тебя.

Итак, не говори, что Бог тебя лишил потока жизни; тебе он дал его в обитель; об этом ныне Его любовь и снисхождение тебе напоминать не перестанут.

Боишься ограничить славу Бога Своего ты, однажды отказав Ему в твореньи зла! Но поразмысли: зло не сила, а только бессилие и слабость: оно стремится скрыть добро, которого ему недостает.

И рассуди, что сила эта была излишней для добра, в котором заключались силы все. Ужели разум не страдает твой от вида, как мiр разбух от «доказательств» и людей безверных?

Известно ли тебе, что человеку пожаловано было естество, чтоб зеркалом служить, в котором истину он смог бы обнаружить? Не ведаешь ли, что ученые, философы зерцалом сим овладевали и, поразив ударом резким, они его жестоко разбивали?

Затем они нам говорят: в него взглянув, познайте нечто. Но что прочесть мы в силах там? И разве всякие предметы, которые мы сможем в нем увидеть, нам не покажутся запечатленными в бесформенных осколках, ужели нам дадут себя познать?

Остерегайся сведений лукавых этих: в тебе самом они способны еще прекрасней зеркало разбить; не признавай священного светила, которое лучами стремится исколоть всю грудь твою, пока ты сам вокруг себя не разольешь свечение и кроткое тепло Господне.

Тебе известны, человеческое сердце, сокровища благие, принадлежащие любви Отца. Детьми твоими образ предстает, который для тебя жизнь отражает. Над житием его твоя восходит животворность: се истинная дань, оплаченная им, ведь житие его произошло от жизни собственной твоей.

Любви предавшись отчей, сердце человека уж не находит места в себе для беззакония и преступленья. В пучине зла оно спокойно пребывает, и зло ничуть в него не входит, когда любовь порядком сердце охватила, связав его и с добродетелью, и с духом.

Вот почему порядок этот позволяет, чтобы отцы и матери являлись девственниками в поколениях своих, и чтобы нестроенье в них нашло свое возмездие. Вот почему Господне дело движется вперед: когда от беззакония смертный обратится, закон стремится быстро к завершению.