Константин Поповский - Фрагменты и мелодии. Прогулки с истиной и без

Чужестранец : Говорят, что ты умеешь хорошо толковать сны, Сократ?

Сократ : Отчего бы и нет, любезный? Разве сны не подчиняются той же необходимости, что и наше бодрствование? Правда, многие говорят, что я все-таки делаю это хуже, чем профессиональные толкователи…

Калликл : Мне кажется, много лучше, Сократ.

Сократ : Толкователи ищут во снах подтверждение чудесному и необыкновенному, тогда как я надеюсь обнаружить тут истину, насколько это вообще возможно для нас.

Чужестранец : Именно для этого я и здесь, Сократ. Выслушай мой сон и скажи, что же такое он значит. А снилось мне, что я плыву далеко от берега, один среди бушующих вод. Наверное, корабль, на котором я плыл, разбила буря или меня самого смыло волной за борт, во всяком случае, я был совершенно один и не видел никакой возможности спастись, тем более что я и плавать-то никогда по-настоящему не умел. С каждым мгновением силы покидали меня. Мокрая одежда тянула меня вниз, и я хорошо понимал, что еще немного и мне конец.

Калликл : Не было ли у тебя ощущения, что это боги наказывают тебя за какую-нибудь провинность?

Чужестранец : У меня было только одно ощущение, Калликл: что еще немного, и я пойду ко дну.

Калликл : И ты не чувствовал за собой никакой вины, чужестранец? Может быть, кто-то был тобой обижен, или, может быть, ты нарушил данную тобой клятву, или не чтил обычаев? А может, ты злоупотреблял вином или – страшно вымолвить – избегал сборщика налогов?

Чужестранец : Вели ему замолчать, Сократ, не то я сам сделаю это и не без удовольствия!

Сократ : Заклинаю тебя, продолжай!.. А ты, Калликл, дай нашему гостю сказать все, что он считает нужным. Не слишком-то любезно с твоей стороны вмешиваться в рассказ.

Чужестранец : Так вот, Сократ. В ту минуту, когда мне показалось, что я уже слышу заунывное пение Харона, я вдруг увидел перед собой протянутую мне руку помощи. Похоже, она спустилась прямо с небес, иначе я не могу объяснить себе, откуда она взялась здесь, посреди пустынного моря. Она была совсем рядом, и я уже собирался ухватиться за нее, славя богов, однако прежде, чем сделать это, я помедлил и, открыв рот, закричал: – Кто ты, подающий мне помощь? – хотя по здравому размышлению это можно было выяснить и после… И вот ведь какое дело, Сократ. Стоило мне вымолвить мой вопрос, как рука тотчас исчезла, как будто ее и не бывало…

Калликл : Стало быть, ты утонул?

Чужестранец : Правильнее было бы сказать, что я проснулся… Ну, что ты мне скажешь на это, Сократ?

Сократ : Скажу, что твой сон встревожил меня, любезный. Ответь-ка мне, не просил ли ты богов о помощи?

Чужестранец : Нет, Сократ, я не просил.

Сократ : Выходит, ты надеялся обойтись своими силами?

Чужестранец : По правде сказать, я уже ни на что не надеялся, Сократ. К тому же это все-таки был сон, а во сне не всегда делаешь то, что следует

Сократ : Так ты не знаешь, кому принадлежала эта рука?

Чужестранец : Понятия не имею.

Сократ : Спросим-ка мы теперь Калликла. Что скажешь нам, Калликл?

Калликл : Скажу, что по здравому рассуждению, этот предупреждает о большой беде. Разве ты сам так не думаешь, Сократ?

Сократ : Мне это кажется вполне вероятным. Но вот, что я вам скажу еще, друзья мои. Похоже, что этот сон предостерегает не только от несчастья, которое явно и не вызывает сомнений, но и от другого, – того, что может прийти вслед за ним. А уж оно-то, быть может, будет во сто крат хуже первого… Ты правильно поступил, чужестранец, что не схватил сразу протянутую тебе руку. Кто знает, от каких опасностей ты себя этим уберег. Ты проявил похвальное благоразумие, пусть даже оно сопутствовало тебе только во сне.

Чужестранец : Да, ведь, похоже, Сократ, что благодаря этому благоразумию, я легко мог отправиться в Аид… Чему это ты улыбаешься? Или я сказал, по-твоему, что-нибудь смешное?

Сократ : Скажи мне вот что: разве неизвестное не грозит нам опасностями, которые мы даже не в силах предугадать? Можно ли доверяться тому, чего не знаешь?

Чужестранец : Уж не думаешь ли ты, что эта неизвестное страшнее самого Аида? Мне следовало бы схватить эту руку сразу же, не спрашивая ни о чем! Я ведь и хотел, чтобы ты растолковал мне, что это такое со мной приключилось, что вместо того, чтобы спастись, я стал задавать глупые вопросы, от которых нет никакого прока. Уж если бы нечто подобное произошло со мною наяву, я бы и думать не стал, как мне следует поступить!

Сократ : Странно, чужестранец, но во сне ты вел себя, как и подобает разумному и рассудительному человеку, а именно так, как учит нас истинная мудрость. А вот наяву, похоже, ты уже готов совершить непоправимое.

Калликл (шепотом): Разве я не предупреждал тебя, что он сумасшедший?

По всем приметам, пришло время собираться. Дом почти пуст и облетевшие ветви за окном лишний раз напоминают о том, что осень давно вступила в свои права. Еще раз пройтись без цели по комнатам, скользнуть взглядом по светлым пятнам на обоях – там еще недавно висели фотографии и картины – скрипнуть дверцами пустого шкафа, провести ладонью по стершейся полированной поверхности письменного стола, заглянуть в кладовку, где еще держится запах лета. Огонь в печке еще пылает, наполняя комнаты теплом, но скоро он погаснет и в дом придет холод. Остается совсем немного: распорядиться насчет остающегося. Я подозреваю, что напоследок они будут ныть и требовать, чтобы я взял их с собой, – все эти книги, друзья, воспоминания и вещи, ненужные слова, потраченные впустую вечера и безрадостные пробуждения, фальшивые признания, праздники и чаепитья, утомительная искренность, пустые обещания и сомнительные согласия, деловые встречи, бесконечно хранимые письма и разговоры, разговоры, разговоры без конца и края. Я понимаю их желание отправиться вместе со мной, – ведь без меня они только тени, сливающиеся с подступившими сумерками, отражения в пыльных окнах обреченного на слом дома. Но я возьму с собой только то, что посчитаю нужным. То, что пришло ко мне оттуда, куда я ухожу, и что возвращается теперь вместе со мной, как это извечно установлено той единственной справедливостью, на которую я полагаюсь.

Не слишком ли это жестоко, – оставлять все прочее в удел смерти, в дар забвенью?

Не более, полагаю, чем выбросить в мусорную корзину неудачную страницу.

Среди множества слов, которые нас окружают, есть и несколько особенных, – тех, о которых можно сказать, что они только знаки, указывающие направления, знаки, обозначающие место, где, быть может, скрывается нечто необыкновенное или необыкновенно важное, но что не может быть высказано, – а значит, в действительности, эти слова не говорят ни о чем.