Андрей Ефремов - Пишу

Древнегреческий философ Сократ утверждал, что не стоит обижаться на людей, когда тебя попрекают или оскорбляют. Если несправедливо, то это тебя не касается, а если справедливо – значит, есть за что.

Понимаю, как нелегко бывает принять критику. Первая реакция обычно – «достойно ответить», начинается поиск убийственного ответа, – но все это трата времени и духовных сил. Нужно постараться пересилить самого себя, и, либо поблагодарить критика, либо согласиться, либо промолчать. Размышляйте и исправляйтесь.

***

И вновь о критике, и как ее правильно воспринимать.

В начале девяностых годов принес мне товарищ ксерокопию рукописи, жалуется:

– Вот, Андрюха, почитай. Я рукопись в редакцию послал, а они не отвечают.

Это была самая настоящая рукописная работа – пачка бумаги формата А4. Я честно пытался прочесть, но почерк невозможно было разобрать. Вероятно, это был поток сознания, и автор только и успевал догонять свои мысли. Возможно, так и есть: он по жизни философ. При следующей встрече я ему и объяснил:

– Сергей, друг ты мой, хороший, ты свой почерк вполне можешь разобрать. Но сам, своими глазами посмотри: редактор сможет прочесть то, что ты здесь написал?

Он посмотрел. И вероятно у него в этот момент «глаза ума» и раскрылись. Он полностью со мной согласился. Ведь он, когда посылал рукопись в редакцию, совершенно не думал о том, что там какой-то живой человек должен ее читать. Обошлось без ущемленного самолюбия.

Но рукописные пачки бумаг уже в прошлом. Сейчас тексты набирают на компьютере. Несколько лет назад одна женщина прислала мне текст своих раздумий «про жизнь». И попросила дать оценку.

Я прочитал работу. Понравилось. Были свежие, оригинальные, и качественно оформленные мысли. И по привычке, по ходу чтения, исправил все грамматические и смысловые ошибки. После чего отослал ей, дал работе высокую оценку, указал на все исправления, и посоветовал отослать в редакцию женского журнала.

Такой бурной ответной реакции я не ожидал! Вместо благодарности она меня попросту облила грязью, сообщив между делом: «Да мои записи все друзья читают!.. Всем нравится!.. Да ты такой-сякой!»… Думаю, ей не понравилось то, что я нашел в ее тексте много ошибок. Значит, указал на ее неграмотность?

Больше к вопросам чтения ее текстов не возвращались. И нигде она не печатается.

Грамотность – это не результат высшего образования, это врожденное качество, опыт, результат работы отличных школьных педагогов. Я из того поколения, у которых родители в свое время заканчивали четырехлетку или семилетку, но были интеллигентами. И старались дать более полное образование нам, детям.

Но и кичиться своей грамотностью и исключительностью непозволительно. Стопроцентно грамотным быть невозможно. Поэтому не стоит огрызаться неприличными словами на отзывы о ваших произведениях, ответ всегда будет равнозначным. Тем более если оппонент безграмотен.

Грамотность и интеллигентность часто улетучиваются на скользком тротуаре! Такова действительность. Несколько мыслей о том, как в тексте произведения следует подразумевать нецензурную брань. Вообще-то я категорически против матерных выражений: я так воспитан. Ибо мат есть молитва сатане и оскорбление Богородицы. Но в прозе иному герою: положительному, отрицательному – неважно, каким-то образом иногда необходимо крепко «выразиться». Кто-то сказал: «Даже если вы знаете пятнадцать иностранных языков, русский вам всё равно необходим. Мало ли: упадёте, или что-нибудь тяжёлое на ногу уроните. Или кто-нибудь вас сильно огорчит, оскорбит». Вот как это можно выразить литературно?

И в этом есть рациональное зерно: в середине 1950-х годов американским боксерам специально преподавали русский мат. Для того, чтобы на ринге они могли сбросить свое эмоциональное напряжение.

Писатель иногда желает придать эмоциональный окрас в неких описываемых им ситуациях, но все должно выглядеть литературно, чинно, и без похабщины. И при этом необходимо умудриться не задеть тонких струн души читателя, и приблизить его к реальности жизни.

Печально известная амнистия Берии 1953-го года привела к некоторым культурным изменениям. В СССР столкнулись два мира – образцовые строители социализма и их противники, бывшие уголовники, «блатные». Изменилась мода, привычки. В лагерях ГУЛАГа текла своя жизнь: там были специфический язык, фольклор, законы, мораль, – все это перетекло в общество.

В Литве, в учебном полку младших командиров связи командир моего отделения, по всей вероятности выведенный по спецзаказу в инкубаторе политбюро СССР, на строевой подготовке выражался так: «Итить твою мать, Ефремов! Ножку выше»! Это слово «итить» мелькает в одной моей повести довольно часто. Нецензурного выражения, как такового нет, но оно подразумевается. Читатель не смутится: тут же мысленно сделает перевод. Но у этого моего любимого сержанта выражение «итить твою» – можно сказать – самое ласковое. Матом в армии кроют поголовно все – как дышат.

Писатели же маскируют сквернословие под вполне нематерные выражения, но, при прочтении, создается впечатление, что это именно мат – тоже своеобразное мастерство. В одном моем рассказе председатель колхоза выражался чуть ли не латынью – «трихомоноз итить»!

Учительница русского языка, когда в первый раз прыгала с парашютом, была крайне удивлена, обескуражена, потрясена. Но вслух выражалась по другому!

Размышления про слово «голубой». Прошу у читателя прощения за последующие 4—5 абзацев, где фигурирует неприличная расшифровка этого слова. Однажды в ресторане, это было в середине восьмидесятых, мой друг показал на одного прилизанного официанта: «Слышь, Брэм, а этот-то голубой». Во времена советской наивной молодости я считал что «голубой» – это человек не от мира сего, вроде как душевнобольной – витает потихоньку где-то в облаках, в своих мечтах. Смысл слова я понял не сразу, со временем. Помню, как я разглядывал этого официанта: «…человек как человек, на душевнобольного не похож. А если он и впрямь псих, как его на работу приняли»?

Есть известное оскорбительное слово «пидарас» (педераст). В детстве для меня это было пустое ругательное уличное слово – смысла не понимал. Уже став гораздо взрослее, в подростковом возрасте, стал многое постигать от более подкованных сверстников.

Когда я по направлению Военкомата учился в радиошколе ДОСААФ, со мной в группе был дворовый товарищ, назовем его В. Нам было по 17 лет. Однажды зимой он уговорил меня поработать по сменам в городской бане ночными сторожами. Через пару месяцев работы, однажды утром я узнал что В., убил человека.

Вот как мне это преподнесли друзья: