Игорь Прись - Знание в контексте

Описанная ситуация есть ситуация локального скептицизма, в которой под сомнение ставится лишь ограниченное число утверждений, которые обычно считаются знанием. Основные (и общие для обыденного и скептического сценариев) петлевые предложения, в частности, отрицание скептической гипотезы, утверждение о существовании зоопарка, нас самих и так далее, сомнению не подвергаются. Указанные выше благоприятствующие основания их предполагают, на них «опираются». Но в случае радикального скептического сценария ПП нет вообще (и, следовательно, нет общих для скептического и нескептического сценариев ПП). Поэтому не имеет смысла выдвигать «благоприятствующие» рациональные основания в пользу нескептического сценария.

Мне только кажется, что передо мною компьютер, или же передо мною на самом деле компьютер? Постановка скептической проблемы такова, что у меня нет благоприятствующих оснований в пользу того, что передо мною на самом деле компьютер. Здесь, согласно Притчарду, вступает в игру эпистемологический дизъюнктивизм (ЭД). С точки зрения ЭД, у меня всё же есть одно благоприятствующее основание: доступное рефлексии фактивное основание, что я вижу, что передо мною компьютер. Это основание не дискриминационное, поскольку мозг-в-баке тоже будет думать, что у него есть это основание. В терминологии Уильямсона эта та форма скептицизма, которая основана на понятии очевидности. Скептик слишком сильно ограничивает то, что можно отнести к очевидности. Для него в плохом случае, то есть для мозга-в-баке, и в хорошем случае очевидность одна и та же. Это интерналистский подход. Очевидность мозга-в-баке значительно более бедная, так как очевидность эквивалентна знанию, а у мозга-в-баке знание об окружающем мире отсутствует.

3.6.4. Две ложные теоретические предпосылки.Притчард показывает, что два вида скептического парадокса основаны на двух ложных теоретических предпосылках. Он их устраняет, сохраняя при этом принцип замкнутости знания и принцип недоопределённости рационального обоснования.

(1). Первый вид парадокса основан на тезисе об универсальности эпистемической рациональной оценки, утверждающем, что нет предела для степени рациональной оценки наших мнений. В частности, допускается возможность глобальной рациональной оценки. Применение принципа замкнутости в рамках скептического парадокса как раз это и подразумевает, поскольку оно представляет собой переход от локального рационального утверждения к глобальному. Но согласно витгенштейновскому анализу структуры рациональной оценки, всякая рациональная оценка локальна и по самой своей природе предполагает нерациональное принятие некоторых (нерациональных) ПП. Неограниченное расширение области применения принципа замкнутости знания (когда ставятся под сомнение или обосновываются сами ПП) нелегитимно.

(2). Второй вид парадокса основан на тезисе об ограниченности рациональных оснований (insularity of reasons) [116]. Тезис утверждает, что даже наилучшие рациональные основания, которые мы имеем в пользу наших обыденных мнений, могут быть ложными, то есть, мы можем радикально ошибаться. (Этот тезис тесно связан с интуицией о новом декартовском демоне). Парадокс предполагает, что в обоих сценариях, скептическом и нескептическом, рациональные основания субъекта одни и те же [117]. Утверждение об ограниченности (insularity) рациональных оснований является именно неверным (интерналистским) тезисом, а не утверждением здравого смысла, что отвергается эпистемологическим дизъюнктивизмом (ЭД).

Поскольку первый парадокс предполагает тезис о возможности глобальной (неограниченной) рациональной эпистемической оценки, а второй – наоборот, тезис об ограниченности наших рациональных оснований, то устранение первой формы парадокса автоматически не устраняет более слабую вторую форму. На первый взгляд, мы имеем две разные скептические проблемы.

3.6.5. Устранение скептического парадокса в рамках байскопического подхода Притчарда.Анализа Колива справедливо называет подход Притчарда «странные интимные партнёры» (strange bedfellows). Притчард утверждает, что синтез ЭД и петлевой эпистемологии позволяет устранить недостатки обоих подходов, в то же время сохраняя их достоинства. ЭД и петлевая эпистемология усиливают и поддерживают друг друга.

I. Устранение скептического парадокса, основанного на принципе замкнутости знания : Для Притчарда, петлевые предложения/обязательства, будучи эксплицированы в виде предложений , – особые (не имеющие истинностных условий) пропозициональные установки, которые не могут быть рациональными мнениями. Поскольку они не удовлетворяют первому условию знания, к ним неприменим принцип замкнутости знания. В частности, для Витгенштейна в понимании Притчарда, отрицание скептической гипотезы есть ПП, а не рациональное мнение/ знание, или знание per se . Поэтому принцип замкнутости знания, хотя он и является с точки зрения Притчарда универсальным принципом, к нему неприменим.

II. Устранение скептического парадокса, основанного на принципе замкнутости рациональных оснований осуществляется, как было объяснено выше, при помощи ЭД.

3.6.6. Критика I и II.

I. Первый вид парадокса

Одна из проблем заключается в том, что для Притчарда ПП – это пропозициональная установка. Если, например, пропозицию, что Земля существовала задолго до моего рождения можно логически вывести из знания, что Бородинское сражение состоялось в 1812 году, то почему нельзя сформировать соответствующее убеждение и знать, что Земля существует уже давно? На наш взгляд, лучше говорить не о логическом выводе пропозиции (которая, согласно Притчарду, ни истинна, ни ложна), а об экспликации правила. Эксплицированное правило правилом и остаётся. По определению оно не имеет истинностных условий, но его можно сформулировать в виде пропозиции. Собственно о логическом выводе можно говорить лишь в рамках одной и той же системы правил, формы жизни. Принцип замкнутости знания тоже применим лишь в рамках формы жизни, а не к её грамматике. То есть он может быть применён только для обыденных эмпирических предложений на обеих сторонах логического вывода, или во всяком случае не для петлевых предложений, а для предложений, которые познаваемы и, соответственно, могут быть мнениями.

В то же время, с точки зрения контекстуального реализма, ПП вида «Это рука», «У меня две руки», «Земля существовала задолго до моего рождения» суть правила, укоренённые в реальности. Это означает, что существуют истинные парадигматические их применения. Существуют также контексты, в которых они являются ложными эмпирическими предложениями (всё же такие контексты являются исключительными). Поэтому можно сказать, что мы действительно знаем, что у нас две руки, что Земля существовала задолго до нашего рождения и так далее. Наши правила (нормы, концепты, теории) «соответствуют» реальности. Но это не «внешняя (метафизическая) реальность», представляющая собой теоретическую конструкцию. Подобным же образом, все те обыденные вещи, о которых у меня есть эмпирическое знание, принадлежат некоторой форме жизни, а не «внешней реальности».