Алина Витухновская - Цивилизация хаоса. Философия, публицистика, проза и эссе

В стране, где нарушены базовые ценности граждан, где женщин призывают в традиционалистско-патерналистское рабство, а мужчин – вновь умереть за Родину, подобные воззвания выглядят более чем цинично.

Такого рода агитация имеет своеобразный побочный эффект, выражающийся в обратном поведении. Люди не хотят отдавать себя на заклание. Отсюда (в том числе) ныне модное движение child-free получает дополнительный импульс. А если углубиться в основы данного явления, то, будучи логически и метафизически последовательными, мы придем к её смысловой основе – идее антинатализма.

Антинатализм – это общие разнородные философские воззрения, которые сходятся в негативной оценке воспроизводства и рождения потомства. А причины у людей могут быть совершенно разные – от философских, общих, мировоззренческих до медицинских показаний, генетической предрасположенности к каким-то болезням. Например, если последователь Шопенгауэра вряд ли захочет заводить детей по причине неидеальности мира, то кто-то более радикальный вообще считает, что заводить ребёнка – преступление. Кто-то не заводит детей по экологическим мотивам, а кто-то и не рефлексирует на эту тему вовсе.

У меня есть много знакомых, у которых нет детей, и конечно же, я не знаю почему. Я не считаю корректным их об этом спрашивать, но они, ей-богу, не выглядят недовольными людьми. Ещё Руссо говорил о том, что, если человеку дать образование, если его экономически поддерживать, этот человек тут же перестаёт плодиться и размножаться.

Мы наблюдаем сейчас, что более развитая часть общества как раз перестаёт плодиться. Плодятся и размножаются, как правило, малообеспеченные слои населения. Чем цивилизованней человек, чем он интеллектуальнее, чем он образованнее, чем больше он анализирует ситуацию вокруг себя, тем меньше в нем инстинктов и тем больше у него рефлексий и вопросов по поводу размножения.

Каждый раз он должен со всей серьёзностью ответить себе и другим на вопрос «Зачем?» – и метафизически, и экзистенциально. Ибо это очень ответственно – порождать новую жизнь. Может ли взять человек на себя эту ответственность, если он не познал самого себя, если у него нет чёткого представления о мире, если у него нет чёткого мировоззрения или, напротив, это мировоззрение пессимистично, ну как у того же вышеупомянутого Шопенгауэра? Это вопрос целесообразности, это вопрос разумности. Мне кажется, что это очень важно, что мы не должны бездумно поддерживать саму инерцию бытия только потому, что «так принято».

Не секрет, что общество, особенно если рассматривать его в совокупности как чисто биологический организм, несмотря на относительный технический и социальный прогресс, продолжает оказывать так называемое репродуктивное давление на всех своих членов. Это происходит многими путями, но, пожалуй, основным из них является семейный. Кроме того, находясь вне домашних стен, всякий антинаталист подвергается практически неприкрытой дискриминации разной степени агрессивности – от шуток коллег по работе до навязчивых до неприличия предложений от случайных потенциальных партнёров по воспроизводству. Всё это нередко приводит к тому, что индивиду легче и проще, как он думает поначалу, принять всё как есть и не сопротивляться как собственному инстинктивному началу, так и внешнему принудительному механизму. В итоге мы имеем конвейер, одобряемый как государством, так и родственниками. А рождённых вопреки собственной воле детей никто и вовсе не спрашивает.

Тема самоосознания и формирования индивидуальной воли на фоне всеобщего давления, наверное, потребует отдельных исследований. Но разве может человек стать полноценной личностью тогда, когда сам процесс его появления на свет сопровождался неволей, принуждением, фактически – насилием?

«Профессор Шона Шиффрин считает, что размножение, несмотря на то что оно приносит рождаемому комбинацию как вреда, так и пользы, является морально рискованным действием, которое противоречит базовым либеральным и антипатерналистстким принципам, запрещающим накладывать на людей значительные риски без их на то согласия, даже если риски в итоге приводят к совокупной пользе».

Однако мы пока не будем столь категоричны. И пока мы ставим вопрос лишь о том, что продолжение рода в условиях авторитарного государства и нищеты абсолютно неприемлемо. Трагедия может порождать только трагедию. Как и колесо сансары «русского мира».

Несмотря на причудливые выверты постмодерна, традиционализм не спешит уходить с мировой арены, отправляя в последний бой одного из лучших своих гладиаторов. Джордан Питерсон, безусловно, является блестящим примером высокоинтеллектуального бойца, закалённого не только в университетских академических сражениях, но и реальным «полевым» опытом клинического психиатра – человека, непосредственно проработавшего с весьма проблемным человеческим контингентом (убийцами, насильниками, маньяками) не один десяток лет, прежде чем он заступил на относительно мирную должность профессора психологии Университета Торонто. Но не тут-то было. Да и шила в мешке не утаишь. Настоящий воин всегда и везде найдёт себе и ристалище, и оппонентов. И Питерсон нашёл.

«В 2016-м Питерсон получил известность после публикации серии видео на своём канале на сайте YouTube, в которых подверг критике законопроект Канадского парламента Билль C-16 (полное название: An Act to amend the Canadian Human Rights Act and the Criminal Code), где речь шла об обязательном использовании особых местоимений по отношению к лицам трансгендерной идентичности. В частности вместо She (Она) и He (Он) предлагалось использовать Zhe и другие. Профессор Джордан Питерсон назвал законодательное регулирование речи фашизмом, чем и спровоцировал дальнейшую дискуссию – сначала в рамках университета, а позже и в общественных кругах Канады и США».

Далее всё закрутилось как в кино, ведь известно же, что от практически ежедневных интервью до мировой известности – буквально один шаг. А там подтянулись и последователи, и хейтеры (а куда же без них). Питерсоном заинтересовались всерьёз и, похоже, надолго. Его книга «12 правил жизни. Антидот от хаоса» менее чем за год разлетелась миллионным тиражом. Но профессор по-прежнему держит стиль. В его речи не добавилось ни малейшего намёка на надменность или чванливость, как это нередко бывает со скороспелыми звёздами. Создаётся впечатление, что Питерсон знал, на что идёт с открытым забралом, и потому, будучи во всеоружии, включая ту самую острую «теплохладность» и надёжный щит академических знаний, в целом представлял собой весьма крепкий орешек для его многочисленных ничего не подозревавших оппонентов, которые надеялись раздавить его посредством выведения на эмоции. Питерсон не поддался на эти провокации. Многочисленные острые беседы профессора с активистами, журналистами, общественными деятелями по всему миру уже стали настоящими шедеврами дискуссионного мастерства, когда хирургически точные формулировки Джордана буквально рассекали его визави.