Рустам Чернов - Преступление. Пролегомены и метод. Сборник людологических сочинений

Новая игра – новые правила, новая форма существования. То, что раньше имело силу в игре «Добропорядочный гражданин» (личная неприкосновенность, свобода передвижения, неприкосновенность жилища и так далее), в рамках игры «Грабеж» не существует. Государство со своей стороны тоже играет, и только если оно играет, мы можем говорить о его существовании. Так, в игре «Грабеж» оно противопоставляет своих игроков – работников правоохранительных органов, которые своими действиями реализуют бытие в возможности государства, то есть правовые нормы. Если этот процесс не есть игра, то следует говорить о коррупции, ненадлежащем исполнении обязанностей, ибо игра всегда честна, самодостаточна, самоценна, порядочна, добровольна…

Если в возможности вещь может иметь противоположные атрибуты, и каждый будет казаться истинным, то в энтелехии противоречия исключают друг друга, снимаются. Поэтому интерпретации может подлежать только игра, но не ее возможность.

Преступление как игра, то есть преступление как энтелехия, как осуществившаяся в определенной форме идея тоже существует в двух сферах: субъективной и объективной. Субъективная заключается в оконченности деяния, человек выполнил все, что задумал, реализовал свой умысел. Все это субъективная энтелехия преступления, она всегда предшествует объективной (я имею в виду автономные процессы, не рассматривая случаи так называемых эксцессов). Объективная сфера формируется государством в лице компетентных органов, они оформляют данную жизненную ситуацию как преступную (документально констатируют, квалифицируют). И опять же, если их действия не носят характер игры, не являются игрой, следует говорить о том, что те или иные ценности, составляющие общий объект преступного посягательства, не защищены государством, так как государство в этом случае не противопоставляет свою игру, а подыгрывает. Элементом объективизма является оценка человека, его структурирование как преступника – это и делает вся система правоохранительных органов, венцом которой является суд, окончательно определяющий форму бытия человека. Тем самым суд снимает противоречие между личностью и обществом в лице государства, устанавливает социальное равновесие, имя которому – справедливость. Социальное равновесие, кроме судебного решения, имеет и другие формы бытия, формы игры, такие как: «Суд Линча», самоуправство, месть и тому подобное. Но все эти формы попадают в разряд преступлений, так как являются играми, противоречащими общественным ценностям, но не уничтожающими их. Общественные ценности находят свое выражение в номах права, которые, с точки зрения людологии, являются бытием в возможности той или иной игры. Существует только одна игра, над которой общество не властно – это война, это игра уничтожает не просто ценности, а все остальные игры. Именно поэтому убийство на войне не есть преступление точно также, как и ряд других форм поведения, которые в мирной ситуации являются преступными.

Таким образом, представление о преступлении зависит и всецело определяется теми играми, в которые играют люди. Формально преступление – это просто нарушение правил игры, содержание которых всецело определяется менталитетом социума. История знает немало примеров культа таких ценностей, которые сейчас нам кажутся преступлениями, и наоборот сейчас уже не преступно то, что было преступлением раньше.

На основе вышеизложенного следует сделать попытку и дать следующее определение преступления. Преступление – это игра, которая уничтожает в рамках сферы реализации бытие конституированных обществом ценностей, являющихся продуктом комплекса игр, принятых в этом обществе.

Границы предмета нашего исследования – очерчены вопросом, ответ на который обычно презюмируется уголовно – правовой доктриной и именно поэтому требует некоторого обычно – повседневного анализа, а именно – «Что есть преступление с точки зрения общей теории правоотношения?»

Данный вопрос возник не случайно, ответ на него был дан очень давно в работе профессора А.А.Пионтковского, выражен в достаточно жесткой детерминированной позиции и постулируем общей теорией вплоть до наших дней: «Реализация нормы уголовного права может заключаться только в выявлении предусмотренных нормой актов поведения, устранении их последствий, наказании виновных» 3 3 Пионтковский А. А. «Правотношение в уголовном праве» // Правоведение 1962. №2, с.86—96 . Как видим, позиция ученого достаточно ясна: преступление понимается не как то, что реализуется на основе нормы уголовного права (тогда пришлось бы признать, это преступление имеет правовую природу), а как то, что необходимо влечет за собою реализацию нормы уголовного права (соответственно область уголовно-правовых отношений перемещается в сферу уголовной ответственности), как юридический факт , событие. Общая теория права косвенно подтверждает данную позицию, выделяя свойство позитивности в любом правоотношении, заведомо исключая возможность оценки преступления как правоотношения. Теория уголовного права подчеркивает, что уголовная ответственность выражает негативную оценку государством преступления, совершенного виновным лицом. Более того, теоретически уголовный кодекс любого государства выполняет именно охранительную функцию в отношении наиболее важных общественных отношений (которые не всегда являются, кстати, правоотношениями, например, убийство посягает на биологический объект – жизнь человека, а не на сумму отношений урегулированных нормами права).

Так, в общих чертах, выглядит современное представление об уголовно-правовых отношениях. Мы отразили здесь лишь общетеоретические моменты, не рассматривая детально позиции множества авторов, которые представляют собой отдельную тему исследований. Интересным является тот факт, что наука в формировании представления о преступлении исходит из цели данного представления – непосредственного правоприменения. Формируется достаточно удобная конструкция – состав преступления, наличие которой позволяет четко классифицировать и квалифицировать акты человеческого поведения как преступления. Более того, состав преступления как общая форма унифицирован относительно конкретного содержания и ограничен тем самым в правоприменении – nullum erimen sine lege. При динамизме жизни современного общества это не является приемлемой формой – поэтому практика использует данный «трафарет» в весьма расширительном значении, и это не является чем-то противоестественным – при данной форме это следствие, а не девиация. Если быть внимательным, то легко обнаружить, что научная позиция сегодняшнего дня, несмотря на весь эмпирический «характер помыслов», основывается на истинно умозрительных суждениях относительно действительного явления – поведенческого акта человека. Действительно, представление о преступлении всего лишь образ тех действий, которые расцениваются как общественно опасные. Общественные отношения, охраняемые уголовным законом, как правило, принадлежат области идеологии, неважно как она выражена (государственная пропаганда или же декларативные нормы конституции, реализация которых по определению невозможна). Смена идеологии (если угодно правосознания) приводит к декриминализации части деяний, то есть определенные формы активного бытия человека перестают расцениваться государством как преступление. Государство не изменяет данного бытия, не структурирует его, а просто снимает уголовно – правовой запрет, тем самым обеспечивая свободное (если следовать принципу «разрешено все что не запрещено») развитие данного «деяния». Ярким примером может послужить декриминализация предпринимательской деятельности в конце 80-х годов в СССР. Соответственно, возникает вопрос – предпринимательская деятельность является общественным отношением? Очевидно, что «да». Тогда с какого момента она есть общественное отношение, с момента ее декриминализации (заметьте, мы пока не говорим о правоотношении) или с момента фактического наличия в среде общества как формы активного бытия, обладающего одними и теми же структурирующими признаками? Если признать первое, то это значит встать на патерналистскую позицию, уходящую корнями в сферу теологических представлений о праве, если признать верным второй вариант, то получается, что уголовный закон в свое время запрещал общественно опасные общественные отношения 4 4 В данном случае государство понимается нами как действительно эмпирически проверяемое образование. . Ведь нельзя же допустить что общественные отношения перестают быть общественными только потому, что их участников подвергает уголовному преследованию государством, «надстройкой над обществом». Пример с предпринимательской деятельностью является наиболее ярким, но далеко не всеобъемлющим – возможен анализ на основе норм нравственности и морали, целесообразности и прочее.

Читать дальше