Рустам Чернов - Преступление. Пролегомены и метод. Сборник людологических сочинений

Более того, если до возложения уголовной ответственности содержание целевой причины преступника «по случаю» было легко исправляемой девиацией, то после актуализации на нем внимания государства, прохождения пенитенциарной системы, оно становится формой восприятия мира (маска «осужденный», двойная жизнь осужденных в исправительных учреждениях и прочее). Таким образом, происходит переход из разряда случайного в сферу профессионального (при пассивном реагировании), а в некоторых случаях и организованного. Таким образом, система воспроизводит, сама того не желая, врагов общества.

В макроракурсе такая ситуация грозит не только чудовищными социальными катаклизмами, но и простой переоценкой ценностей в форме их замены в ходе смены содержания позитивного права (упрощение права, жизнь «по понятиям»).

Следует совершенно по – новому отнестись к проблеме формирования понятия преступления. Но это нельзя сделать на основе старых представлений о преступлении. Скрещивание наук так же не дает положительного результата, кроме как формирования гибридов познания, отражающихся на практике недееспособностью теории. Методология познания должна быть универсальной. При этом анализ, изложенный выше, – лишь часть абстрактной формы алгоритма познания, который необходимо пройти на пути формирования понятия преступления, способного стабилизировать отношения уголовной ответственности не в рамках смехотворных 20—30 лет, когда Уголовный кодекс по своей сущности ретроспективно устремлен в будущее (законодателю кажется, что нормы Уголовного закона отражают действительность дня сегодняшнего и завтрашнего), а на основе гибкой, четкой системы познания, приемы которой ясны и отчетливы таким образом, что у любого субъекта познания не возникает противоречий относительно ее содержания. Это первичный залог согласованности устранения противоречия субъективной целевой причины и объективных представлений о ее содержании. Именно тогда можно будет говорить о том, что мы знаем, что такое преступление, а не навязываем его представление неограниченному кругу лиц посредством государственного аппарата принуждения.

Преступление необходимо изучать как целостную замкнутую парадигму бытия в ее связи с другими парадигмами, как данность, а не как объект уничтожения.

Необходимость обратиться к проблематике определения преступления вызвана не только гносеологическими интересами юриспруденции, но задана нам самой действительностью. Положение, при котором легальное определение преступления и представления о преступлении «простого человека», являющегося формой персонификации общественного мнения рознятся с точностью до диаметральной противоположности, нельзя признать удовлетворительным. Однако именно сегодня автономизация уголовно-правовой науки достигла такой степени, что для не посвященных юридическое понятие преступления остается лишь областью догадок и упорного не понимания, которое трансформируется в враждебное отношение вообще к спектру дисциплин уголовно-правового цикла. Склонность видеть причину данного положения в непросвещенности населения, отсутствии должного уровня правосознания и прочих факторах, является явно недостаточным условием для полного бездействия «переднего края» науки в методологическом отношении определения преступления.

Данная работа посвящена анализу проблем, которые возникают при определении преступления как в пределах сферы значения юридической методологии, так и за ее границами.

Следует отметить, что сама работа носит ознакомительный характер и является своего рода лишь геометром в определении того поля проблемы, на котором только предстоит сразиться в будущем. Мы не претендуем ни на исчерпанность в описании самой проблематики, ни на приемлемость способов ее решения, которые кратко изложим в заключение работы. Нашей целью является приглашение к дискуссии.

Очевидно, что целевое назначении юриспруденции сегодня переросло рамки технического обоснования действии власти, государства. Юридические науки все больше присваивают себе функции, которые ранее принадлежали лишь таким формам как церковь, философия. Сегодня юриспруденция объединяет не только сферу ученых, приобщающих к науке в стенах alma mater десятки тысяч студентов, но и огромное количество юристов-практиков. Данное количество носителей юридического знания образует актив Науки как общественной формы воспроизводства знания. Помимо этого в орбиту включены так же правоприменители самого различного уровня, которые косвенно связаны с положениями постулируемыми юриспруденцией. Влияние же юриспруденции на политические процессы и тем более на законодательство уже становится универсальным и поэтому существует основание говорить о том, что сегодня юридическая наука выполняет функцию формирования представления о целесообразности деятельности масс в тех или иных формах, очерченных в рамках правового поля.

В данных условиях совершенно противоестественна пассивность в отношении понятия преступления. Уголовное право прячется за маской «законодателя» и намеренно не желает видеть проблему в объеме большем, чем формальность закона. Возможно, это следовало бы признать верным, если бы мы не имели в распоряжении фактов, свидетельствующих о том, что та часть носителей юридического знания, которую образуют правоприменители, как раз делают совершенно обратное. «Коррупция», «организованная преступность», «правовой произвол» и прочие «ужасные явления действительности» – по сути, свидетельствуют лишь об одном – правоприменители, правоиспользователи не следуют образу, представлению, обозначенному в норме права. Размеры нарушения законодательства позволяют говорить о том, что это не просто конкретно случайные проявления, тонущие в статической массе показателей, а формы социального бытия которые приобретают (приобрели) общественный характер, характер того, что мы называем общественное отношение. Причины этого видятся наукой во всем чем угодно, кроме одного – наших представлений о преступлении как форме негативного положения вещей и форме должного бытия (объекты, охраняемые уголовным законом). Считается, что действительность не соответствует должному идеальному (правовой норме), но с точки зрения независимости познания это тупиковый вариант решения проблем. Прежде всего наука должна задать себе вопрос, что не соответствует в ее результатах (содержании) действительности? С чем это связано и, если это проблема методологическая, то необходимо сменить либо методологию, либо предмет, который данная методология в состоянии обнаруживать, трансформируя свое применение в содержание научного знания.