Екатерина Сальникова - Искусство в контексте пандемии: медиатизация и дискурс катастрофизма. Коллективная монография

Картина, держась в целом версии художественного фильма Мильчакова-Орлова, раскрыла имена подлинных участников события, о котором рассказали: Валерия Кокорекина – дочь художника, Владимир Петросян – его зять, Владимир Федоров – эпидемиолог, кандидат медицинских наук, Виктор Зуев – вирусолог, доктор медицинских наук, Лев Ходакевич – эпидемиолог, доктор медицинских наук, Светлана Маренникова – вирусолог, доктор медицинских наук, Дональд Хендерсон – директор глобальной программы ликвидации оспы Всемирной организации здравоохранения.

В 2015 году появился еще один телесюжет в детективном жанре, с элементами уголовного расследования: «Нераскрытые тайны: как победили эпидемию черной оспы в Москве» (44 мин.) [10]. Это был пересказ уже известной истории, с новыми пикантными подробностями от косвенных свидетелей, «почти» очевидцев, с большими преувеличениями и даже искажениями, трагическими интонациями, политическими намеками и всеми атрибутами сенсационности. Весной 2020 года на телеэкраны вышли короткометражки на ту же тему: свежий информационный повод (грозный коронавирус) вызвал к жизни скороспелые ленты «История одной эпидемии. Специальный репортаж» (25 мин. 25 сек.) [11], «Черная оспа: как в СССР остановили смертельную болезнь» (8 мин.) [12]. Были использованы те же детективные ходы, с цитатами из предшествующих картин, с фрагментами интервью «тех самых» врачей – еще живых героев 1960 года. Характерно другое: появление короткометражек на модную ныне «вирусную» тему вызвало среди зрителей настоящую эпидемию ностальгии по СССР – стране, которой удалось сделать, казалось бы, невозможное в невозможно короткое время.

Чума приходила и уходила, а оспа была всегда – эта поговорка-страшилка была в ходу у многих поколений докторов-инфекционистов. Тем не менее оспа считается побежденной инфекцией, от которой есть надежная вакцина. Об искоренении оспы официально было объявлено в 1980 году на Ассамблее ВОЗ. Прививки против натуральной оспы в СССР прекратились в 1978—1982 гг. При этом скептики не преминут напомнить, что еще не все ясно со странами Африки, для которых черная оспа – эндемическое (то есть постоянно присущее данной местности) заболевание. К тому же до сих пор оспой болеют обезьяны, и их никто не лечит…

Чумные столетия: неведомая и непознанная напасть

Крупнейшей по своим разрушительным последствиям эпидемией древности, помимо оспы, была чума, так же, как и variola vera, не покидавшая человечество тысячи лет. Первая описанная эпидемия чумы разразилась в Афинах, в годы Пелопоннесской войны (431—427 гг. до н.э.) и названная именем греческого историка Фукидида, современника Эврипида и Сократа. Историк находился в Афинах во время эпидемии, случившейся на втором годе войны, заразился, но выжил и позже описал ее. «Я ведь сам страдал от этой болезни и наблюдал ее течение у других» [13], – признавался он на страницах своего выдающегося труда, заложившего основы исторической науки античного мира, Ренессанса и Нового времени. Несколько глав Книги второй «Истории» Фукидида посвящены возникновению, проявлениям и последствиям повальной болезни, изложенных с той сдержанной выразительностью, которая была присуща только греческим трагедиям.

Никто не знал, каким образом и откуда в Афинах появилась напасть – подозревали лишь, что либо ее принесли беженцы из Эфиопии, Египта и Ливии, либо враги Афин отравляли воду в цистернах и колодцах. «Никогда еще чума не поражала так молниеносно и с такой силой и на памяти людей нигде не уносила столь много человеческих жизней. Действительно, и врачи, впервые лечившие болезнь, не зная ее природы, не могли помочь больным и сами становились первыми жертвами заразы, так как им чаще всего приходилось соприкасаться с больными. Впрочем, против болезни были бессильны также и все другие человеческие средства. Все мольбы в храмах, обращения к оракулам и прорицателям были напрасны. Наконец люди, сломленные бедствием, совершенно оставили надежды на спасение» [14].

Течение болезни осложнялось мучительным жаром: «Тело больного было не слишком горячим на ощупь и не бледным, но с каким-то красновато-сизым оттенком и покрывалось, как сыпью, маленькими гнойными волдырями и нарывами. Внутри же жар был настолько велик, что больные не могли вынести даже тончайших покрывал, кисейных накидок или чего-либо подобного, и им оставалось только лежать нагими, а приятнее всего было погрузиться в холодную воду. Мучимые неутолимой жаждой, больные, остававшиеся без присмотра, кидались в колодцы; но сколько бы они ни пили, это не приносило облегчения» [15].

Последствия болезни были ужасающими и для выживших. «Если кто-либо выживал, то последствием перенесенной болезни было поражение конечностей: болезнь поражала даже половые органы и пальцы на руках и ногах, так что многие оставались в живых, лишившись этих частей, а иные даже слепли. Некоторые, выздоровев, совершенно теряли память и не узнавали ни самих себя, ни своих родных… Болезнь поражала людей с такой силой, которую не могла вынести человеческая природа… В отличие от всего наблюдавшегося ранее, птицы и четвероногие животные, питающиеся человеческими трупами, вовсе не касались трупов (хотя много покойников оставалось непогребенными) или, прикоснувшись к ним, погибали» [16]. В Примечаниях ко Второй книге «Истории» есть ссылка на соображение британского историка-эллиниста Арнольда Уикомба Гомма (1886—1959): «Большинство современных медиков полагают, что симптомы „чумы“ Фукидида похожи скорее на симптомы тифа, чем кори» [17].

Судя по тому, как плодотворно работал Фукидид после выздоровления, с ним ничего подобного не произошло. Стоит заметить, что в афинской чуме погиб один из отцов-основателей афинской демократии, полководец Перикл. Существенно еще одно наблюдение историка – нечто, быть может, испытанное им лично. «Люди умирали одинаково как при отсутствии ухода, так и в том случае, когда их хорошо лечили. Против этой болезни не помогали никакие средства: то, что одним приносило пользу, другим вредило. Недуг поражал всех, как сильных, так и слабых, без различия в образе жизни. Однако самым страшным во всем этом бедствии был упадок духа: как только кто-нибудь чувствовал недомогание, то большей частью впадал в полное уныние и, уже более не сопротивляясь, становился жертвой болезни; поэтому люди умирали, как овцы, заражаясь друг от друга . И эта чрезвычайная заразность болезни и была как раз главной причиной повальной смертности» [18, курсив мой. – Л.С. ].

Следует ли из этого наблюдения вывод о важности терпения и смирения, которые могут (или не могут) помочь не поддаться «великой ночи» уныния»? Фукидид, столь драматично описав страшную болезнь, нигде не упомянул, как он перенес ее, как ему самому удалось выздороветь. Подобное «обезличенное» повествование, с подавлением авторских эмоций, с «самоустранением», свойственно «Истории» Фукидида. Заявляя, что цель его труда – «отыскание истины», он принципиально отказывается от биографических, технических и политических подробностей, умалчивает об источниках информации [19].