Станислав Морозов - Homo sensum (человек смыслопорождающий)

В психологической литературе широко употребляется как сам термин «единица психологического анализа», так и его синонимы. Например, предлагается содержательно различать единицу как онтологическое образование и гносеологическую единицу (Зинченко и Смирнов, 1983). Близко по смыслу разделение единицы анализа как инструмента определенного метода анализа и логического начала как средства изложения (Ткаченко, 1983). Часто используется понятие «клеточка», обозначающее генетически исходную единицу анализа (Гордеева и Зинченко, 1982; Давыдов,1966, 2000; Давыдов и Зинченко, 1980; Зинченко, 1981; Зинченко и Смирнов, 1983; Рубинштейн, 2001; Ткаченко, 1983; Юдин, 1978). Существует термин «структурная единица» (Асмолов, 1996; Леонтьев, 1975). Л.С.Выготский (1982б) ввел в данное «семантическое поле» термин «микрокосм». А.В.Петровский (1982) вводит понятие «молекула межличностных взаимоотношений».

В основании такого многообразия синонимичных терминов лежит различие содержаний, вкладываемых в соответствующие понятия их авторами. Данное различие обнаруживается при сопоставлении существующих концепций единиц. Так, уже в контексте одной из первых психологических теорий – ассоцианизма – можно обнаружить резко отличные друг от друга толкования: ассоциация ощущений (Локк, 1960), нервных вибраций (Пристли, 1934), идей (Юм, 1965) и т. д. В классическом бихевиоризме (Уотсон, 1926, 1980а, 1980б) единица – стимульно-реактивный поведенческий акт, в концепции Э.Толмена (1980) – целенаправленный поведенческий акт, в системе И.М.Сеченова (1935) – рефлекс, в теории высшей нервной деятельности И.П.Павлова (1951) – условный рефлекс, в рефлексологии В.М.Бехтерева (1907) – сочетательный рефлекс, в реактологии К.Н.Корнилова (1927) – реакция. В гештальтпсихологии единицей служит гештальт, кроме того, признаки единицы содержат структурные отношения между фигурой и фоном (см.: Выготский, 1982а). В отечественной психологии единицами анализа выступали установка (Узнадзе, 2001), действие (Запорожец, 1960; Зинченко, 1981; Зинченко, 1939, 1961; Рубинштейн, 2001), поступок (Рубинштейн, 2001; Соколова, 1999), значащее переживание (Бассин, 1972), живое движение (Гордеева и Зинченко, 1982), динамическая смысловая система (Асмолов, 1996) и другие понятия.

Несмотря на содержательное и терминологическое разнообразие, неизменными остаются признаки, определяющие собой единицы. Эти общие признаки, очевидно, должны обнаружить себя в определении понятия «единица психологического анализа».

В современной литературе фактически сохраняет свою силу эксплицитно или имплицитно принимаемое общее определение, сформулированное Л.С.Выготским: «Под единицей мы подразумеваем такой продукт анализа, который в отличие от элементов обладает всеми основными свойствами, присущими целому, и который является далее неразложимыми живыми частями этого единства» (Выготский, 1982б, с. 15).

В конце своего творческого пути Л.С.Выготский вполне определенно формулирует: «Для анализа, который пользуется разложением на элементы, самое характерное заключается в том, что он доводит расчленение целого до таких частей, которые уже не содержат в себе свойств, присущих целому, и потому такой анализ исключает возможность объяснения сложных свойств, присущих целому, из свойств отдельных частей.

Анализ, разлагающий на элементы, характеризуется тем, что в элементе не содержатся свойства, присущие целому, единица же характеризуется тем, что она есть такая часть целого, в которой содержатся, хотя бы в зачаточном виде, все отдельные свойства, присущие целому» (Выготский, 1966, с. 36–37).

В данных определениях содержатся указания на важные функциональные признаки единиц. Во-первых, это – отношение единицы анализа к предмету исследования как части к целому. Во-вторых, единица (в отличие от элемента) не просто является частью предмета, но содержит информацию об основных свойствах целого. В-третьих, подразумевается, что выделение единицы не является самоцелью психологического анализа: единица является орудием, посредством которого происходит выявление неизвестных свойств предмета. [6] По справедливому замечанию А.Н.Ткаченко, «Выготский при объяснении сущности используемого им „метода анализа единиц, а не элементов“ скорее имеет в виду метод исследования, а не изложения знаний» (Ткаченко, 1983, с. 5).

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Эта статья никогда не была издана в и сохранялась до сих пор только в виде текста, задепонированного в далеком 1984 г. Возможно, после известного пожара ее нет и там. И я никогда не стал бы возвращать ее к жизни, если бы не обнаружил, что некоторые современные авторы обращаются к этому моему тексту. Видимо, этот интерес у них пробудил Д.А.Леонтьев, подробно изложивший содержащиеся в моем тексте идеи в своей книге «Психология смысла» (1999). В связи с этим у меня возникли подозрения, что все последующие авторы не утруждают себя поисками в архивах ВИНИТИ, а обращаются к тексту книги Леонтьева. Чтобы облегчить жизнь коллегам, я и решил воспроизвести этот текст, тем более, что он оказался довольно удачным введением к общей идее, положенной в основу этого сборника.

«Своим пониманием интроспекции Вундт зафиксировал элементаризм и сенсуализм, и в дальнейшем интроспекционизм в своих лабораториях неизменно обнаруживал сенсорные элементы, поскольку они были результатами «хорошего» наблюдения» (Боринг, 2002, с. 32).

Термин – «культурно-историческая теория Л.С.Выготского» – приобрел с годами устойчивый характер. Однако, имеется ряд аргументов, заставляющих терминологически отграничить теорию Выготского от иных культурно-психологических подходов современной психологии. Теория (и методология) Выготского, на наш взгляд, существенно отличаются от всего, сделанного до (и после) него. Иногда исследовательская программа, осуществлявшаяся Выготским и его единомышленниками в 1926–28 гг. (см.: А.А.Леонтьев, 1983), принимается как главное достижение Выготского и его научной школы. В то же время, в современной российской психологии, прежде всего усилиями А.Г.Асмолова (2001; 2002) и В.П.Зинченко (1996а;б; 2000), формируется культурно-историческая психология, которая, безусловно, базируясь на идеях, высказанных Выготским, содержательно выходит далеко за пределы теоретических конструкций, им созданных. Кроме того, в современной психологии (европейской и североамериканской) существует культурно-историческая школа, некоторые положения которой отличаются от принципиальных представлений Выготского (см.: Дорфман, 2001, с. 21–23). Поэтому в данной работе мы предпочитаем употреблять термин «психологическая система Л.С.Выготского», считая понятие «культурно-историческая теория» не столь определенным, как это было несколько десятилетий назад.