Станислав Морозов - Homo sensum (человек смыслопорождающий)

Применительно к нашему анализу сказанное означает, что констатация наличия противоречия между первичной абстракцией и объяснительным принципом, указывая на основную закономерность развития единиц психологического анализа, все же не приводит к пониманию того, как происходит превращение первичной абстракции в объяснительный принцип. Указанное противоречие представляет собой лишь общее описание по отношению к тем механизмам, которые составляют содержание процесса, проявляющегося в форме внутренней противоречивости единиц психологического анализа: подобно тому, как данная противоречивость выступает в качестве сущности, а значит и объяснения, процесса развития единиц психологического анализа, она сама, став объяснением, может и должна получить свое собственное объяснение посредством раскрытия тех процессов, по отношению к которым она выступает в форме описания, явления.

Единица (как понятие) является частью теории. Поэтому непосредственные причины развития единиц анализа можно обнаружить, исследуя развитие конкретной научной теории. При этом главное состоит в том, что ход исследования развития единиц анализа не определяется истинностью или ложностью конкретно-психологической интерпретации соответствующего понятия автором теории. В центре внимания должна находиться логика развития психологических понятий – то, как развивается понятие, обозначающее единицу анализа в той или иной теории, а не то, как развивается конкретно-психологическое содержание, обозначаемое данным понятием, с точки зрения автора теории.

В 1919 г. В,Шкловский писал: «Я занимаюсь в теории литературы исследованием внутренних законов его. Если провести заводскую параллель, то я интересуюсь не положением мирового хлопчатобумажного рынка, не политикой трестов, а только номерами пряжи и способами ее ткать.» (Шкловский, 1983, с. 8) Шкловского ругали (см.: Мукаржовский, 1975; Конрад, 1975а, б) за якобы предпринятый им отрыв литературного произведения от социальной действительности. В ответ Шкловский ворчал: вы сами занимаетесь не литературой, а грамматикой (см.: Шкловский, 1983, с. 125). Критики считали, что сама по себе литература не может быть исследована как самостоятельное целое. Критики Шкловского забывали, что социальное окружение, в котором только и может развиваться литература, не привносит в нее законы развития, а опосредует эти законы. Это значит, что литература развивается по своим особым внутренним законам, хотя в них и должны каким-то образом проявляться социальные закономерности.

Эту идею понял и принял Выготский, следующим образом представив соотношение движущих сил психологического кризиса: «Мы остановимся, – писал он, – лишь на движущих силах, лежащих внутри нашей науки, оставляя все другие в стороне. Мы имеем право так сделать, потому что внешние – социальные и идейные – причины и явления представлены так или иначе, в конечном счете, силами внутри науки и действуют в виде этих последних. Поэтому наше намерение есть анализ ближайших причин, лежащих в науке, и отказ от более глубокого анализа» (Выготский, 1968, с. 386–387).

«Развитие научных идей, – пишет Л.С.Выготский, – совершается диалектически. Противоположные точки зрения на один и тот же предмет сменяют друг друга в процессе развития научного знания, и новая теория часто является не прямым продолжением предшествующей, а ее диалектическим отрицанием. Она включает в себя все положительные достижения своей предшественницы, выдержавшие историческую проверку, но сама в построениях и выводах стремится выйти за ее пределы и захватить новые и более глубокие слои явлений.» (Выготский, 1982а, с. 210) Если разделить причины, под влиянием которых происходит развитие теории, на внешние и внутренние, то можно сказать, что такие детерминанты, как развитие объекта, субъективное представление автора о необходимости введения и содержательного преобразования единиц, относятся к внешним факторам развития теории, наряду с потребностями других наук, форм общественного сознания, общественно-исторической практики, новыми фактами, не поддающимися объяснению с точки зрения существующей теории. Наша задача состоит в другом – в исследовании внутренних причин развития теории, под которыми понимаются «противоречия в самой теории или проблемы, связанные с внутренней логикой развития теоретической системы данной отрасли знания, обусловленные выполнением ею своих функций» (Выготский, 1982а, с. 176).

В психологической литературе часто встречается термин «единица анализа», и это закономерно, поскольку «осознанное выделение единицы анализа – признак методологической зрелости того или иного направления в науке и начало систематического построения теории» (Зинченко и Смирнов, 1983, с. 83). Более того, выделение единицы анализа «всегда стояло в центре теоретической работы психологов разных направлений, и по избранной ими единице можно было судить о существе развиваемой ими теории» (Анцыферова, 1969, с. 61). Действительно, каждый исследователь неизбежно сталкивается с необходимостью сопоставления полученных им результатов с существующей системой психологических знаний. Но такое сопоставление возможно лишь в том случае, если имеется некоторая единичная «величина», позволяющая соизмерять между собой экспериментальные данные и теоретические конструкты. Такая единица часто бывает не эксплицирована, но от этого не уменьшается ее роль в процессе психологического познания. Поэтому вопрос о положении единиц анализа в структуре психологии представляет интерес не только с точки зрения истории психологической науки, но и как одно из центральных звеньев системы научной методологии: исследование единиц актуально не только потому, что с их помощью можно проследить процесс развития психологической теории, но также и потому, что единица аккумулирует в себе теоретические взгляды ученого и в силу этого является важным фактором, определяющим построение теории.

В то же время имеется очень немного работ, в которых единицы анализа выступали бы как предмет методологического исследования. В результате нечетко определяются гносеологический и онтологический аспекты выделяемых единиц. Смешение же гносеологического и онтологического аспектов в корне противоречит методологии научной психологии. Невыясненным остается статус единиц в системе психологической науки, а понятие «единица психологического анализа» не имеет своего четкого определения.

Таким образом, представляется актуальным проведение специальных исследований, в которых было бы выявлено содержание и место единиц анализа в структуре психологического знания.