Нурлан Амрекулов - Новый русский миропорядок от потомка Чингисхана

Капитализм и Запад – вершина развития человека-Каина и оседлавшего его англосемитского Вайшьи должны были покорить весь мир, явить всему миру свой истинный (рабовладельческий) лик, исчерпать себя технологически и морально, чтобы само каиново оседлое человечество поняло тупиковость своего антиприродного богоборческого пути, вспомнило убитого брата Авеля и осознало его космическую правду и моральное величие.

Но нельзя выпрыгнуть из шкуры европейской каиновой культуры, все еще господствующей над миром. Значит, из рода Авеля, среды казалось бы, навсегда разгромленных потомков турано-арийских скотоводов, из наследников-держателей остова старшего дома Джучи – основного ядра империи Ч, должен был появиться новый глубинный тренд чингизизма 29, который смог бы вторичный ( оседло - русский) тренд евразийства довести до адекватного и завершенного, всемирно-исторического формата, соответствующего глобальному проекту великого кочевника-Ч.

Современный глобальный капитализм вырос из Вестфальского мира, достигнутом европейскими монархами для развития рынка и европейской христианской цивилизации. Теперь размывается и этот фундамент. Стираются целые государства (Югославия, Ирак, Ливия), идет силовой передел тающих рынков и зон влияния (Кувейт, Ирак, ныне Сирия). Размываются и внутренние границы/идентичности, вместе с миграцией в Европу исламских народов Юга. Более того, умирает сама несущая и интегрирующая западный мир платформа – дряхлеющая европейская постхристианская цивилизация.

Глобальный кризис обнажил пределы «количественного роста» и расширенного воспроизводства капитала. Ведь его сущность – рост прибыли, падение же ее нормы и переход ядра капитализма – банковского капитала – к отрицательным процентным ставкам делает бессмысленным сам капитализм как строй. Отсюда и рождаются робкие требования перейти от системы количественного роста к системе качественного развития 30.

И поскольку сама европейская цивилизация покоится на индивидуальном историческом субьекте , постоянно выходящем за социосистемные и даже природные пределы, то в глобальном кризисе оказалась сама техноцивилизация Каина с ее линейным эсхатологическим временем.Римская суперформация агонизирует.

Вполне понятно, что мыслители каинового племени видят в ее кризисе конец времен и Апокалипсис. Хотя, и ее начало (чудесное рождение Иешуа-Иисуса), ее зенит (смерть и воскрешение И. Христа) и конец (возвращение и страшный божий суд) – чудо, исторический миф, никак не вытекающие из законов физического мира.

В то же время ни индуистский, ни китайский субъекты никогда не теряли связи ни со здравым смыслом, ни с биосферным «месторазвитием», ни с вечным Космосом. Как и кочевники с их вечным движением по кругу, азиатские народы живут в вечном времени Космоса. Они не видят в кризисе библейской западной цивилизации конец света. Его в их представлениях просто нет. Их культуру и картину мира не создавала жреческая корпорация Рима, которая помогала сетевой экспансионистской корпорации менял-ростовщиков, которые через ссудный процент скупают, пожирают и закабаляют мир, и свой естественный предел отождествляют с концом мира.

Переход скотоводов от бесклассовой системы «общество – скот» к классовой в ходе порабощения ими оседлых людей есть рефлексия социоисторической Системы в себя, рождение рефлексивных межклассовых отношений. Здесь Кшатрии отчуждают от производителей-Шудр собственность на землю и опосредуют процесс их производства. Теперь место животного производителя занимает Шудра, оппонирующий выделившемуся как личность субьекту-Кшатрию. Лишь в рамках этого рефлексивного отношения/противоречия раб Шудра теперь получает необходимый для себя продукт. Естественный мир стал искусственным (антагонистичным): производство излишка (прибавочного продукта для Кшатрия) теперь становится условием простого физического воспроизводства Шудры.

В римской империи это противоречие достигло универсалистской формы. Эта рабская эксплуатация не могла развиваться дальше, ибо уперлась в экспансионистские пределы роста. У раба просто не были стимулов напрягаться и трудиться. Нужно было раба – «говорящую вещь» – возвысить, сделать его человеком, но так, чтобы сохранить рабовладельческий способ производства. Нужно было снять рабство в пространстве сознания (виртуально), приравняв раба к рабовладельцу по его внутренней сути (душе). Взамен покорного труда на господина раб получит свободу и благодать, но только… после смерти и Страшного суда. Т.е. грубое физическое принуждение должно было стать внутренним, изощренным самопринуждением, т.е. христианской религией рабов/ рабовладельцев.

Так над умирающей римской империей надстроилась ее копия (духовная надстройка) – христианская церковь, также организованная по военному территориальному принципу. Она и породила компенсирующую внешнюю империю рабов внутреннюю (идеальную) империю, духовное царство Христа. Подобно морковке она влекла христианского субьекта европейской цивилизации терпеть, а с другой стороны двигаться во внешнем линейно-экспансионистском времени, в противоположность циклическому времени АСП. Вместо любви И. Христа Петр насадил Страх господень «начало премудрости», вместо рационального знания воина-германца – слепую веру, контролируемую отцами римской Церкви.

Вечное циклическое время АСП, развитие азиатского индуистского или конфуцианского субьекта покупалось ценой его обезличенности, его невыделенности из касты или общины, семьи (клана) и государства как большой семьи, вписанной в природу и самодовлеющий Космос.

Иными словами, в отличие от европейского Кшатрия, поработившего ближнего, АСП – это компромисс азиатского ордынского Авеля-коммуниста и земледельца-Каина, благодаря общине нередуцированного до статуса бесправного Шудры.Это результат длительного соседства и торгового обмена, притирки друг к другу арийской культуры северных скотоводов и местной земледельческой культуры ханьцев. Кшатрий взял на себя управленческую миссию поддержания функционирования природно-исторического целого, а земледелец-Каин – функцию его физического воспроизводства . Ордынскую раннеклассовую эгалитаристскую матрицу Авель-Кшатрий приспособил и в то же время наложил на общинную культуру ханьских Каинов-земледельцев. Так сошлись вечное Небо и вечная мать-Земля, аристократический коммунизм скотоводов наложился на крестьянский коммунитаризм земледельческой общины. Тут никто не выделялся, не бросал вызов природному космическому целому, олицетворяемому императором.