Неизвестен Автор - Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)

В ответ Энгельс направился к одной из полок своей громадной библиотеки и преподнес мне физику Кирхгофа, указывая на то место, где "статика" рассматривается как "один из случаев" динамики.

Не помню уже, по поводу какого выражения или замечания "о недостаточной обоснованности" Марксовой философии Энгельс даже рассердился и едко заметил, что "подобные мысли могут появиться лишь в голове русского студента". Но Энгельс немедленно смягчился, заметив: "Чего вам еще надо? У вас есть "Капитал" Маркса, Моисей и пророки! Изучайте!", и предложил мне при ближайшем свидании поставить ему какой угодно вопрос из области происхождения "идеологии", обещав показать экономическое и материалистическое происхождение данной идеологии.

97

Когда я явился на следующий раз, я попросил Энгельса объяснить мне "материалистический базис" пуританского движения в Англии. Ни на минуту не задумываясь, он мне, в течение по крайней мере часа времени, читал лекцию о тогдашнем экономическом положении Европы. Не помню теперь ни частностей, ни общего хода мыслей Энгельса, одно лишь наверное помню: культ воскресения у пуритан связывался им с крайней бережливостью английских буржуа.

Когда Энгельс кончил свою "лекцию", в высшей степени живую и занимательную, где факты и мысли лились целым непрерывным потоком, он меня спросил: "Ну, убеждены ли Вы теперь?" Я со смелостью молодого читателя "в оригинале" Канта, Гегеля и других светил немецкой философии самоуверенно ответил: "Все эти связи возможны, но надо еще доказать, необходимы ли они?". На этот раз Энгельс не рассердился и, вероятно, махнул рукой на молодого кантианца как на безнадежного идеалиста.

Мы в этот или другой вечер перешли на другие темы. Я, как ярый социалист-революционер, добивался мнения Энгельса насчет заявления старого Либкнехта на Эрфуртском съезде (см. протокол, стр. 206 407, кажется) о том, что "революционное заключается не в средствах, а в цели. Насилие в течение уже тысячелетия является реакционным фактором" (цитирую на память). Энгельс категорически заявил свое несогласие, сказав: "Маркс и я всегда оставались революционерами". И прибавил сердито: "Либкнехт может все сказать". (Интересно сопоставить это замечание с отношением Маркса и Энгельса к старому Либкнехту, которое не всегда было благоприятным.) Слова эти меня поразили, и я часто себе их мысленно повторял.

Другой раз говорили о Бакунине. Энгельс заявил с симпатией: "Он понимал Гегеля", но прибавил: "В борьбе был готов на все средства" (он при этом проявил явно отрицательное отношение к методам борьбы Бакунина).

О Лаврове: "Он наш друг, но он милый эклектик. Он нас хотел даже с Бакуниным примирить".

Энгельс хорошо отзывался о Г. В. Плеханове, противопоставляя его боевую готовность и ясность мысли примиренчеству Лаврова.

Об Ог. Конте: "Ein Esel!" * (а я в ужасе). Приблизительно то же о Лотце и современной ему немецкой философии и очень неважный отзыв о Дж. Ст. Милле. "После Гегеля никто ничего положительного (или другое в этом смысле выражение. - Ш. Р.) не дал в "Логике"".

О Марксе: "Все оригинальные мысли, вся наша доктрина принадлежат Марксу. Я ничего особенного не открыл" (таков смысл, если не буквальное заявление).

Когда я спросил, когда появится третий том "Капитала", Энгельс мне преподнес огромный том рукописей и предложил прочесть хоть одну строчку. Я ничего не мог разобрать, почерк был совсем неразборчив. "Вы понимаете теперь, - сказал Энгельс, - сколько у меня трудностей при одном установлении текста".

Других разговоров не помню. Больше не удалось видеть великого мыслителя и прекрасного человека. Я помню также, что он тогда изучал русскую экономическую литературу, - если не ошибаюсь, по вопросу об общине.

Когда я приехал в следующий раз в Лондон, великого друга Маркса уже не было в живых. Париж, 23/Х. 1927 г.

P. S. Заканчивая мои отрывочные воспоминания, за верность которых я ручаюсь, так как часто мысленно их воспроизводил, - я вспоминаю еще следующее.

"Маркс и я, - говорил Энгельс, - никогда не хотели называть себя социал-демократами, предпочитая название коммунистов. Мы уступили лишь полицейским условиям Германии", - "Вечерняя лондонская пресса продана американским капиталистам". - Энгельс очень дурно отзывался о круге, в котором вращался "prince"** Петр Кропоткин. О русской революции, о русских марксистах говорил с большим уважением, выше я уже упомянул о Плеханове. Энгельс жаловался на ослабе

* - "олух!" Ред.

** - "князь". Ред.

99

вающую память, замечая при этом, что "память имеет определенную емкость" и что новые знания вытесняют старые. Мы вкратце касались русского движения. У меня осталось впечатление, что все свои надежды он тогда возлагал на Г. В. Плеханова и его группу.

Впервые опубликовано в журнале "Летописи марксизма", М., 1928, кн. V

Печатается по тексту книги: Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе. М., 1969

Р. М. ПЛЕХАНОВА

Из рукописи "Моя жизнь"

98

Между тем Георгий Валентинович работал не покладая рук, тут, в Божи, он заканчивал свою работу о "Родбертусе-Ягецове" 409, штудировал Маркса, но, не имея некоторых работ учителя, мечтал о том, что если попадет в большой город, то найдет их в библиотеке. Я помню, что он мечтал о том, что найдет "Святое семейство" и "К критике" *... Оставить Божи и переехать в университетский город это было его и моей мечтой.

Маркс, жизнь его, мечта о встрече с ним, о разговоре с ним не покидали Георгия Валентиновича. Ранней весной дошло до нас известие, что Карл Маркс заболел и что, возможно, он покинет гибельный Лондон и приедет лечиться на берег Женевского озера в Монтре или Кларан.

Перспектива увидеть учителя, обменяться с ним мыслями вызвала большую радость и волнение в наших душах. Георгий Валентинович часто говорил об этом счастливом моменте, о вопросах, которые он надеется выяснить себе с помощью учителя.

Наступило 1 апреля **, и В. И. Засулич и Л. Г. Дейч решили сыграть с Георгием Валентиновичем безжалостную шутку. Они приходят из Фонтанивана к нему в Божи на квартиру и объявляют, что Маркс приехал, что они добились свидания с ним и что он их ждет в такой-то гостинице. Георгий Валентинович, страшно занятый, погруженный до такой степени в работу, что не следил ни за названием месяца, ни за числами, дал себя уверить в том, что наступил желанный день, когда он сможет повидать учителя и заговорить о разных вопросах социалистической теории и практики. Да не только он, но я и Теофилия *** были далеки от мысли, что близким

101

друзьям пришло на ум сыграть с ним жестокую шутку, и мы с интересом ждали возвращения Георгия Валентиновича и наших друзей от неожиданного и многообещающего свидания.

* К. Маркс. "К критике политической экономии". Ред.