Неизвестен Автор - Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)

Разумеется, мне и в голову не приходило давать характеристику Марксу-политику. Я хотел только несколькими легкими штрихами обрисовать человека, каким я его увидел, человека, который останется значительным навсегда.

Впервые опубликовано в газете "Sprudel", Wien, 1875, 19. IX, N 29 и перепечатано в книге: Kisch E. Karl Marx in Karlsbad. Berlin, 1953

Печатается по тексту книги Перевод с немецкого

208

ДЖОН СУИНТОН

Воспоминания о Карле Марксе 481

Одним из самых замечательных людей нашего времени является Карл Маркс, игравший загадочную, но, без сомнения, могущественную роль в революционной политике на протяжении прошедших 40 лет. Не стремящийся ни к внешнему эффекту, ни к славе, нисколько не интересующийся ни светской фанфаронадой, ни претензиями на власть, неторопливый и неутомимый, человек могучего, широкого и возвышенного ума, всецело погруженный в далеко идущие замыслы, логические методы, практические цели - Карл Маркс стоял и по сей день стоит за большим числом катаклизмов, сотрясавших народы и сокрушавших троны и теперь угрожающих и внушающих ужас коронованным особам и мошенникам, занимающим государственные посты, чем любой другой человек в Европе, не исключая и самого Джузеппе Мадзини.

Он проявил свой ум и качества, будучи студентом в Берлине, выступая с критикой гегельянства, редактируя газеты и сотрудничая в свое время в "New-York Tribune". Основатель и выдающийся ум некогда внушавшего страх Интернационала и автор "Капитала", Маркс был изгнан из половины европейских стран и объявлен вне закона почти во всех странах, последние 30 лет его убежищем был Лондон.

Он был в Рамсгете, знаменитом морском курорте лондонцев, когда я находился в Лондоне; там я и нашел его в коттедже вместе с семьей из двух поколений. Изящная женщина с ликом святой, с мелодичным голосом, изысканно вежливая, встретившая меня у порога, очевидно, хозяйка дома и жена Карла Маркса. А этот шестидесятилетний любезный и добродушный человек с массивной головой, с благородными чертами и копной длинных густых непокорных седых волос, неужели Карл Маркс?

210

Его манера вести беседу напоминала сократовскую - такой она была свободной, широкой, такой творческой, острой и искренней, язвительно-насмешливой со вспышками юмора и задорного веселья. Он говорил о политических силах и народных движениях в различных странах Европы - о грандиозном духовном движении в России, об интеллектуальных сдвигах в Германии, о движении во Франции и застое в Англии. Он говорил с надеждой о России, философски о Германии, весело о Франции и хмуро об Англии, упоминая пренебрежительно об "атомистических реформах", на которые тратили свое время либералы в английском парламенте. Обозревая европейский мир страну за страной, обрисовывая характерные черты, события и личности - на поверхности и скрытые в глубине, - он показал, что ход вещей подводит к целям, которые, несомненно, будут осуществлены.

Мне часто приходилось удивляться, пока он говорил. Было очевидно, что этот человек, столь мало находящийся на виду, глубоко постиг современность и что от Невы и до Сены, от Урала и до Пиренеев он повсюду подготовляет почву для нового пришествия. Труд его и теперь не пропадает попусту, так же как и в прошлом, когда было вызвано так много желательных изменений, произошло столько героических сражений и здание Французской республики было воздвигнуто на завоеванных высотах.

По мере того как он говорил, становилось все очевиднее, что заданный мной вопрос - "Почему вы теперь ничего не предпринимаете?" - был вопросом неосведомленного человека, причем таким, на который нельзя было дать прямого ответа. Когда я поинтересовался, почему его великий труд, "Капитал", из семян которого взошел столь обильный урожай, не переведен на английский, как он уже переведен с немецкого оригинала на русский и французский, он, по-видимому, не мог ответить, но сказал, что получил предложение об английском переводе из Нью-Йорка 482. Он сказал, что эта книга всего лишь фрагмент, одна из частей работы в трех частях, две из которых еще не опубликованы. Вся трилогия- "Земля", "Капитал", "Кредит"; последняя часть, сказал Маркс, широко иллюстрируется примером США, где кредит получил столь поразительное развитие.

211

Г-н Маркс наблюдает за развертыванием событий в Америке, некоторые его замечания о силах, играющих существенную роль в складывании американской жизни, вызывают размышления. Между прочим, упоминая о своем "Капитале", он говорил, что каждый, кто захочет читать его, найдет французский перевод во многих отношениях выше немецкого оригинала. Г-н Маркс упоминал о французе Анри Рошфоре, а когда он говорил о некоторых своих уже умерших учениках, о бурном Бакунине, блестящем Лассале и других, я мог видеть, как глубоко размышлял он о людях, которые при данных обстоятельствах могли бы направлять ход истории.

Пока Маркс рассуждал, день близился к исходу и наступили долгие сумерки английского летнего вечера; он предложил прогуляться по приморскому городу, вдоль берега к пляжу, на котором мы увидели многие тысячи развлекающихся людей, главным образом детей. Здесь, на песках, мы нашли и его семейное общество: жену, которая меня уже приветствовала, двух его дочерей с детьми и двух зятьев *, один из которых преподаватель Кингз-колледжа в Лондоне, а другой, кажется, литератор. Это была восхитительная компания - около десяти человек: отец двух молодых женщин, счастливых своими детьми, и бабушка этих детей, полная жизнерадостности и женской безмятежности. Карл Маркс нисколько не уступает самому Виктору Гюго в искусстве быть дедушкой, но он счастливее, ибо его замужние дети скрашивают его пожилые годы.

К вечеру Маркс и оба его зятя разлучились с семьями, чтобы провести часок с американским гостем. Беседа касалась мира, человека, времени и идей, бокалы наши звенели над морем.

Поезд никогда не ждет, а ночь была уже близка. Над размышлениями о суете и мучениях нашего века и прошлых веков, во время дневной беседы и вечерних сцен в моем уме зародился один вопрос - вопрос о решающем законе существования, на который я хотел получить ответ от этого мудреца. Спустившись до самых глубин языка и поднявшись до вершины выразительности во время наступившего молчания, я прервал революционера и философа следующими роковыми словами: "Что есть сущее?"

* - Женни и Шарль Лонге с детьми Жаном, Анри и Эдгаром, Лаура и Поль Лафарги. Ред.

213

И, казалось, на мгновение ум его был обращен внутрь себя, пока он смотрел на ревущее море перед нами и беспокойную толпу на берегу. "Что есть сущее?" - спросил я, и он серьезно и торжественно ответил:

"Борьба!"

Сначала мне показалось, что я услышал эхо отчаяния, но, может быть, это закон жизни.