Неизвестен Автор - Воспоминания о К Марксе и Ф Энгельсе (Часть 2)

Взоры всех с любопытством устремились на нас: бледного мужчину и молодую женщину, шедшую возле него. Старый Бартельс провел нас вперед, где за накрытыми столами были приготовлены места для гостей.

- Вот до чего довелось дожить, господин профессор... вот до чего! твердил он, и крупные слезы радости выступили на его маленьких, мигающих глазках.

Возгласы бурного восторга потрясли воздух. Все встали, махали шляпами, носовыми платками, детей подняли на столы и плечи, так что их головки возвышались над толпой, как цветы среди густой луговой травы. И по широкому среднему проходу, по обеим сторонам которого теснилась непроницаемой стеной толпа, шли все они, старые борцы, чьи имена были для одних воплощением кровавого ужаса, а для других - символом грядущего счастья.

Взгляд мой был прикован только к четверым, идущим впереди; вокруг меня все время шепотом называли их имена: Либкнехт, Бебель, Ауэр, Энгельс. Один был высокий, с окладистой седой бородой, высоким лбом,

263

светящимися умом глазами и тонкой, саркастической складкой у рта; другой - небольшого роста, с непокорной густой гривой волос, постоянно спадавшей ему на лоб и почти закрывавшей глаза, с тем особенным взглядом, какой бывает у поэтов и мечтателей. У третьего над могучими плечами гордо возвышалась крупная светловолосая голова германца, с парой глаз, смотревших поверх толпы и, несомненно, умевших сверкать воинственным огнем, как у старых вождей. А впереди всех шел пожилой виновник торжества, с улыбкой, полной такой растроганной доброты и радостной любви к людям, как будто все эти бурно приветствовавшие его люди были его детьми.

Пение, музыка, приветственные речи сменялись без перерыва, как на большом семейном празднике. Ничего патетического, но и ничего напоминающего мятеж и революционные ужасы не нарушало настроения. Красный цвет многочисленных лент и знамен в зале сегодня казался только цветом радости, а не крови. И "свобода", выступившая в фригийском колпаке на черной курчавой голове и проскандировавшая свои стихи, как школьница, больше походила на вестника весны, чем революции.

Внизу, в зале, так же как и на сцене, царила только радость.

Из-за столов знакомые кланялись друг другу, а он, герой дня, с друзьями обходил ряды, пожимал руки старым боевым товарищам по тяжелым временам гонений. Они подошли и к нам и присели возле кресла Георга *, губы его задрожали, а глаза стали влажны от волнения. Со старомодным рыцарским поклоном Энгельс подарил мне несколько цветов из того изобилия, которое ему поднесли.

- Опасный знак, - засмеялся Либкнехт, указывая на красную гвоздику.

- Знак победы, надеюсь, - ответила я.

Тихо отправились мы домой. Огромная радость наполняла наши сердца.

Впервые опубликовано в книге: Braun Lily. Gesammelte Werke, Bd 2. Berlin, [o. J.]

Печатается по тексту книги Перевод с немецкого * - Георга фон Гижицки. Ред.

КАРЛ ШТЕЙНГАРДТ

Моя встреча с Фридрихом Энгельсом 523

В первой половине сентября 1893 г. венский пролетариат испытывал чувство радостного возбуждения: он имел счастье видеть и слышать Фридриха Энгельса!

Возвращаясь из Цюриха с III Международного социалистического конгресса, Энгельс вместе с Августом Бебелем остановился на несколько дней в Вене. Венские рабочие устроили своему любимому вождю триумфальную встречу. Социал-демократическая организация Вены 14 сентября 1893 г. созвала в его честь собрание в Зофиензале. Но и этот самый большой тогда в Вене зал не смог вместить всех, пришедших на встречу с Энгельсом и с Бебелем, который тоже был очень популярен. [...] Масса людей заполнила зал, все проходы и прилегающие помещения, и все-таки несколько тысяч человек так и остались на улице, жадно ловя каждое слово, доносившееся из раскрытых настежь окон.

Мне посчастливилось присутствовать на этой незабываемой встрече с Энгельсом. Я уже с 1891 г. активно участвовал в рабочем социалистическом движении. Поскольку молодежь, как и женщин, не принимали в члены социал-демократической партии, мы вступали в рабочие просветительные союзы, возникшие во всех районах Вены. В этих союзах, членами которых были и женщины, в значительной мере концентрировалась вся партийная и профсоюзная жизнь. Я входил в рабочий просветительный союз Зиммеринга - района, в котором я жил, - и в качестве заместителя председателя этого союза занимался организацией молодежи.

Когда социал-демократическая организация Вены призвала рабочих на встречу с Энгельсом, это вызвало в массах большое воодушевление. Все рабочие хотели обязательно присутствовать на ней. Чтобы обеспечить порядок на собрании, в районах были созданы специальные группы "орднеров", которым было поручено

265

это дело. Меня включили в группу нашего района, и я с гордостью надел на рукав красную повязку. Товарищи по союзу поручили мне лично передать Энгельсу горячий привет от молодежи Зиммеринга. Эта честь досталась мне нелегко: претендентов было много, ведь каждому хотелось быть на моем месте!

Благодаря своей красной повязке мне удалось пробраться через заполненный до отказа зал почти к самой сцене. Собрание началось пением "Песни труда". В это время на сцену вышли три человека. Один из них, невысокий, с умными глазами за стеклами очков, с густыми черными усами, торчащими в разные стороны, небрежно одетый, - Виктор Адлер. Другой, с узким лицом и остроконечной бородкой, - Август Бебель. Забегая вперед, скажу, что с Адлером и Бебелем мне за годы моей партийной жизни довелось неоднократно и притом близко соприкасаться. В Вене я жил в избирательном округе Адлера и как партийный функционер имел возможность близко познакомиться с ним на различных заседаниях и совещаниях. Кроме того, одно время я был техническим сотрудником центрального органа австрийской социал-демократической партии "Arbeiter-Zeitung", одним из редакторов которой являлся Адлер, и мне приходилось довольно часто иметь с ним дело: обычно это были стычки из-за поступившей с опозданием и неразборчиво написанной статьи (пишущих машинок тогда в редакции еще не было). Знакомство с Бебелем также объяснялось тем обстоятельством, что в Гамбурге я жил в его избирательном округе и встречался с ним в качестве партийного функционера.

Энгельса я знал только по портретам в печати. И вот теперь я впервые увидел его перед собой! Сама внешность Энгельса, весь его облик сразу же привлекали к себе внимание. Роста он был выше среднего, плечистый, сильный, с густыми волосами, большими усами, почти совсем закрывающими рот, и окладистой, как тогда было принято, бородой; глаза умные, улыбающиеся, с искорками юмора, одет безупречно, как и свойственно человеку, много лет прожившему в Англии, но без всякой изысканности.