Георг Гегель - Феноменология духа

Но это значит, что индивидуум, который стремится к точке зрения «абсолютного знания», должен, по Гегелю, пройти три цикла развития: в форме «индивидуального сознания» — до' той точки, где оно становится «общественным сознанием» (т. е. тем «объективным духом», эволюцией которого непосредственно определяется движение реальной истории); в форме коллективного «духа» — до того пункта, где общество вплотную подошло к осознанию законов своего собственного развития (т. е. к точке зрения, «абсолютного знания»); наконец, в форме «абсолютного знания», осознавшего законы, управляющие историческим развитием, и постигающего в понятиях всю предшествующую историю (т. е. осуществляющего систематизацию всей совокупной духовной культуры, унаследованной от прошлого).

Соответственно этому «Феноменология духа» рашадаетс — я на три главных раздела: раздел, посвященный развитию «субъективного духа» («Сознание», «Самосознание», «Разум»);раздел, посвященный развитию «объективного духа» («Дух»); раздел, посвященный развитию «абсолютного духа» («Религия», «Абсолютное знание»).

Такой систематизации подверг Гегель в «Феноменологии духа» всю практически доступную ему мировую культуру. Общее построение «Феноменологии духа» свидетельствует о том, что это произведение в известном смысле сыграло роль «куколки», из которой впоследствии развился весь сложный организм гегелевской системы. То,' что составляло всего лишь разделы «Феноменологии духа», было развернуто впоследствии в целые составные части более развитой и детализированной системы; эти разделы стали основой для его «Философии духа» и «Философии истории», «Философии права» и «Истории философии», «Философии искусства» и «Философии религии». Правда, по мере того, как гегелевская система начинает развиваться на своей собственной «чисто логической» основе, ощущение ее генетической связи с этой «куколкой», исчезает у Гегеля, и он уже не соотносит (как это было в «Большой логике») свою систему с ее «материнским лоном». Однако от этого «Феноменология духа» не перестала быть «истинным истоком и тайной» гегелевской философии.

§ 5. «Феноменология духа» и буржуазная философская мысль

«Феноменология духа» оставалась и до сих пор остается в сущности непонятой буржуазными философами, которые никогда уже не смогли подняться до той высоты диалектического мышления, какая была достигнута Гегелем.

Известно, что как «правые» гегельянцы, возводившие систему Гегеля в ранг «божественного откровения» (К. Гешель, Г. Гин — рихс, Г. Габлер), так и более умеренные представители гегельянского центра (К. Розенкраяц, К. JI. Мишле [Михлет] и — с известными ограничениями — Д. Штраус), не стали наследниками идей немецкого диалектика, несмотря на стремление сохранить в неприкосновенности каждую букву его учения. Причиной этого явилось то обстоятельство, что большинство из них воспринимало Гегеля через призму конечного результата, к которому пришел философ, — сквозь призму его системы. Отсутствие историзма в понимании гегелевской философии с логической непреложностью привело ее приверженцев к тому, что превознесение «Феноменологии духа» сочеталось у них с поверхностным, ограниченным пониманием подлинного смысла этого произведения. Господствующим среди этих «правоверных» учеников Гегеля (за исключением, пожалуй, одного лишь Д. Штрауса) было воззрение на «Феноменологию духа» как на «пропедевтику», т. е. «подготовительный курс», «введение» в гегелевскую философию. Наиболее ярко эта тенденция выразилась у старейшего ученика Гегеля — Габлера, в его книге «Критика сознания» (вышедшей, кстати, еще при жизни Гегеля).

В споре между «умеренным» гегельянцем Д. Штраусом и одним из представителей «левых» гегельянцев — Бруно Бауэрам — в качестве центральной проблемы философии Гегеля выдвигалась, проблема взаимоотношения «субстанции» и «субъекта».

Для гегельянцев становилась все более очевидной непоследовательность Гегеля, допущенная при попытке «примирить» «субстанцию» с «субъектом» в «Феноменологии духа». Д. Штраус старался избавиться от этого противоречия, отбросив прочь «абсолютный субъект». Философию Гегеля он интерпретировал исключительно под углом зрения категории «субстанции», понятой им как исходный пункт и конечный результат гегелевской системы. Однако «феноменологическая» проблема взаимоотношения субъекта и объекта ворвалась в теоретическое построение автора «Жизни Иисуса» с другой стороны: она выступила в виде рокового для Д. Штрауса вопроса об источнике развития «духовной субстанции», на который он так и не смог дать сколько — нибудь вразумительный ответ.

Бруно Бауэр, подметивший эту слабость Д. Штрауса, пытается интерпретировать гегелевскую систему, отправляясь от другой категории «Феноменологии духа» — категории «субъекта» («только «я» — субстанция»)

Спор гегельянцев по поводу отправных категорий гегелевской, философии, разработанных в «Феноменологии духа», не выходил — за пределы системы Гегеля. Однако в ходе него начало всплывать на поверхность и осознаваться реальное содержание этих категорий: Штраус все более настойчиво ставит на место категории «субстанции» идеалистически истолкованную природу и отражающее ее общественное сознание; Бауэр же постоянно подчеркивает, что под «субъектом» можно понимать только познающего индивидуума. Таким образом, в споре гегельянцев начинался процесс раскрытия «тайны» основных понятий «Феноменологии духа».

Следующий шаг в этом направлении делает Фейербах, первоначально также один из «левых» гегельянцев. Перейдя на позиции материализма, он, в отличие от «правых», и «левых» гегельянцев, пытается материалистически истолковать подлинное содержание философии Гегеля и ее отправных категорий. Гегелевский «абсолютный субъект», деспотически господствовавший в пределах «чистой мысли», был понят Фейербахом как абстракция, отвлечение одной из сторон «действительного цельного человека», которая затем была противопоставлена этому последнему в качестве чуждой силы.

Этим был сделан значительный шаг вперед по сравнению с «левыми» гегельянцами. Если они считали чуждой человеку силой только религию, а спекулятивно — идеалистическую философию расценивали как подлинное проявление человеческой сущности и вместе с тем как основное орудие, при помощи которого можно «снять» религиозное «отчуждение» (осознав его подлинную природу), то Фейербах считал эту философию точно таким же «отчуждением» действительного человека, как и религию.

Теория «отчуждения», развитая в гегелевской «Феноменологии духа», была обращена теперь против самой философии Гегеля. Если для немецкого идеалиста «отчуждением» «абсолютного духа» была прежде всего эмпирически — конкретная действительность, которая в конечном счете «снималась» «абсолютным субъектом», познавшим ее истинную природу в спекулятивной философии («абсолютный субъект» у Гегеля собственно и представлял собой эту спекулятивную философию), то у автора «Сущности христианства» дело обстояло как раз наоборот. Истинным существованием у него провозглашалось именно действительное чувственное существование человека — «цельного человека», — а все противостоящее ему в виде религии, спекулятивной философии и т. д. объявлялось его «отчуждением».