Мераб Мамардашвили - Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

В основе указанной выше невозможности мышления лежит фундаментальное и простое, Декартом когда-то схваченное, онтологическое обстоятельство: нельзя считать, будто есть идея, предшествующая (по природе) во- левому определению (Бога), — так что «cette idee ait porte Dieu a elire 1'un plutot que I'autre».

Нет никакой идеи, представляющей благое или истинное, необходимое или пренебрежимое, требуемое или, наоборот, отбрасываемое, заслуживающее веры или нет и так далее, как предмет божественного понимания «до того, как его (Бога — М.) природа конституировалась как таковая определением его воли». Это, несомненно, первая формулировка принципа относительности versus абсолют (третий глаз) и тождество бытия и мышления. Из него вытекает явление самопричинной устойчивости или самоподдержания и, поскольку воссоздание «сделанного» является одновременно элементом циклического космического круговорота (способного выбить космическое включение), — принцип развития.

§ 42. Если нет этой машины (и ее тела), то ничего не будет происходить и структурироваться, в том числе не будет запоминаться, кумулироваться. Но в силу этого же есть нереализованная часть (она и есть и ее нет; ничто не ждет понимания; нет зависимости от последующего решения), что и выливается в разнопространственность и разновременность. Есть пространственно-временные сумки, мешочки с несомкнутым верхом. Реализация означает оставление нереализованного актуализацией в инопространственных и иновременных сумках, пазухах, с содержимым которых нет связи и к которым нет доступа.

Таким образом, исходя из того, что (1) никакими внутренними («внутренними», то есть из самой же теории взятыми и только из нее) средствами физической теории и никаким их продолжением мы не можем придти к событиям «мыслей», «формул», «вкладов» этой же теории, к которым нет непрерывности, что нарушает чистоту всеобщей (не знающей скидок и обстоятельств) логической дискурсии (и обоснования) «внелогическими» (неявными и неконтролируемыми) зависимостями и процессами, которые не «оговариваются» абстракцией логической бесконечности и которые не показывают себя как истина («истина показывает и себя и заблуждение»), исключая тем самым конвенцию (и, следовательно, заставляя предположить, что эти события — объекты в особой действительности [29] В этой абстракции не имеет значения, если кто-то по каким-то причинам или обстоятельствам не может составить себе понятие. Отвлечение от возможности построения. «Понятия в себе», «мысли в себе», «истины в себе», «истина, показывающая себя и заблуждение». , и что (2) тем более можно рассматривать теорию как функциональное отправление экспериментального тела, «органа», которое выделяет теоретическую мысль, как печень выделяет желчь, — мы приведены к необходимости феноменологической абстракции и редуцирования (эпохэ) объективаций, через которую нам открылась бы особая действительность, в свете которой усложняющий язык «неявных зависимостей» и «неконтролируемых процессов» имел бы простой логический смысл и получил бы простую онтологию, ставящую все на место (в этой онтологии, скажем, бытие не полно и так далее). Слишком много вспомогательных и дополнительных вещей, варьирующихся от случая к случаю, от места к месту, от группы исследователей к другой, так сказать, ad hoc («неявное знание» и всякие другие пособники гипотез — «телесные» embeddmcnts, «укорененные» — значения которых не вводятся заново теорией на ее собственной основе, укорененные словари-тезаурусы, относительно которых гипотеза сложна или проста и так далее). (Ср. § 44а). Более того, не только «неявное знание» (или «заднефоновое»), но и вообще бесструктурные события (вроде гештальт- переключения), да и вообще незнание (в силу переопределенности). И еще, более того, может не быть независимого evidence.

Нужно, следовательно, заниматься (и строить в качестве особого объекта, особой действительности для объектов, обладающих познавательным «эффикас») системой деятельности, структурами производства. Структуры порождают (творят) и пространство-время «вкладов». Последние осуществляются лишь пространством-временем, которые являются символическими состояниями («пониманиями»), и развиваются в историческом времени, творимом структурами. То есть осуществляются состояниями сознания как формальными «как» структур (ср. с категориальной, нечувственной интуицией у Гуссерля и формой как возможностью структуры у Виттгенштейна), а затем уже структурным расположением содержания. Без этого понимания нет знания, а есть лишь вещи. То есть нашим предметом являются предметно-деятельностные машины (и тела) понимания. Развитие и превращение отличаются от обычных (или обычно изучаемых) физических процессов тем, что они не в универсуме полного знания (= полного бытия) и гипотетически божественной мощи интеллекта осуществляются. Бытие неполно и конечен человек, но он производится как постоянно не наличный и постоянно воссоздаваемый виртуальный пониматель и делатель чего-то вполне определенного (не в непрерывно- детерминистическом смысле).

§ 43. Конечная представленность (превращенная) бытия — парс про тото — в точке, гарантирующая рациональность (несколько иная, чем та, которая описывается абстракцией «выполнения понятого»). Бесконечное должно быть дано конечным и сразу (непосредственно) понятным образом. Как предмет формальной способности, позволяющий одновременно непосредственно различать. Пифагорейцы видели числа (до развития какой-либо абстрактной математики), или видели числами? Вещи (символы) — > символизируемые ими мнимости сознательной и ментальной жизни. «Третьи вещи», конечные артефакты, являющиеся понимательной материей или понима- тельными заместителями, их нет в природе, природа их не производит (например, желания, фантазмы, аналоговые модели) и в то же время они не спиритуальные сущности, бесплотные призраки. Речь идет об интерпретативной превращенности действия вещей. Вмещение его (разрешающая способность) — > затем порождение, генерация (то есть речь идет о порождающих свойствах психики и сознания, а не отражающих). Это и когерентное или когерирующее действие. Когери- руя, амплифицирует все могущее быть связанным (использование понятий в непредвиденных проблемах, извлечение части бесконечных следствий, реализация или актуализация потенций, добавления и тому подобное — ведь в науке никто не повторяет просто!), оставаясь в одном пространстве (пространстве состояния) и заполняя его [30] Образ прогресса, соединения усилий и тому подобное как реальная движущая сила деятельности ученых есть вторичная структура этого (то есть это структура сознания — вторичная, третичная, а не просто движение прогресса). . Многие содержания в одном состоянии [31] Лишь бессодержательное всевременно и держит усилие, без которого нет согласованности. Без усилия оно — фетиш, а без него усилию не на чем держаться (а держаться на чем-то надо, ибо, по определению, свободное действие есть выпадение из натуральной повторимости сцепления причин и действий). . Все близкие части системы (как по структурным различиям уровней, «способностей» и тому подобное, так и по ряду различных проблем и предметов) приведены в нечто, как раз и называемое «состоянием». Уплотняющаяся квазичастица ума вбирает в себя время (а пространство — овременивает) и когерентно, согласованно распространяет излучение знания (пространство преобразований и распространения состояния, характеризуемого в качестве состояния сознания «субъекта» независимо от дискретных наблюдаемых индивидов, и, следовательно, это не то пространство, которое индивиды видят во внешней действительности и которое обладает фиксированными реальными характеристиками). Я ведь имею в виду связность умов (пространственно-временную), а не просто пространственность мнимых вещей в созерцании одного ума (ср. § 127). Это связность, согласованность по координате 4-го измерения, трансверсально. Пространство — установление связности (через и в символе), возможного контакта (в терминах континуума «бытия-сознания», а не отдельно того или другого, например, не контакта мыслей индивидов). Так же как мы не можем хотеть и выбирать «правильные» мысли, таким же чудом является и согласованность все-таки установившихся «раз и только раз» мыслей во многих сознаниях, которые могли пойти тысячами иных путей и которые представляют собой хаос с обрывками и клочьями всего и воя на многих уровнях и во многих временах. Лишь экстатические ноогенные машины могут давать такую когеренцию в процессах. Время и пространство суть операторы такого рода процессов, состоящих из набора элементарных процессов. Термины «4-е измерение», «мнимости», «внутреннее познавательное пространство-время» («внутреннее», не в воображении субъекта, а по отношению к объективированному ряду утверждений о мире, расположенных в гиперплоскости 3-х прилеганий) и тому подобные суть язык описания проявлений работы такой машины, механизма, системы, которые (проявления) иначе описать нельзя. А это явно работа механизма, экстатической машины. Есть один объединительный уровень, на котором наука видна не как уникальный феномен (а сопоставима с искусством, моралью, правом, религией) и может изучаться в «семье», а также из которого развертывается вся специфическая (и развивающаяся) целостность (особую топологию выражающая), а именно — вровень отношения к жизненным сознательным явлениям и к изобретательству на этом уровне, то есть к феномену «человек» (к производству человека и его мира).