Мераб Мамардашвили - Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

Это уже действие превращенного пространства-времени, отражаемого обратно в натурально воспринимаемую эмпирию конституированием и интегрированием опыта. Схемы, стереотип действий даны наглядно как «предметности» сознания. Воспроизводство и трансляция вмещенного —> порождение, творение. Вечная память = вечное тело (ср. припоминание как вхождение в тело Христа).

§ 47. Мировые линии и состояния вокруг точек на них. «Машины времени». «Машина» потому, что (1) в нее нужно попасть, (2) раз попали, она производит действия, эффекты в особой действительности, в «том мире», не имеющие зачастую никаких реальных аналогов. Два языка: один, базовый в «том мире», другой, наслоившийся в евклидовом пространстве 3-х прилеганий, где формы должны проецироваться на соответствия, разрешимость. Фундаментальная двойственность и разнородность. Первый слой скрывается под интенсивным развитием второго, как качественная символическая математика скрывается под интенсивным развитием абстрактной математики. Лишь в исторических «точках роста», в геологических разломах становящегося («молодые науки» и тому подобное) мы видим действительный механизм и строение. Но только в слое трех прилеганий мы можем однозначно и недвусмысленно формулировать и сообщать понятия и описания. В другом слое сообщается и распространяется иначе — неязыковыми способами и формами, передается и сообщается «единичностями», принадлежностью к ним или не принадлежностью — при не сообщении («неязыковыми» — в смысле необъективируемыми в виде идеальных значений знаков и знаковых структур, определений и готовых систем правил). Иначе [33] Не говоря уже о сложных онтологических соображениях — время, индивидуация единичностей «разом» и так далее. не было бы истории: можно было бы сразу обо всем договориться и не договориться было бы непонятно — ведь наука рациональное предприятие и доказанное знание есть доказанное знание, логические и содержательные аргументы всеобщезначимы и всеобязательны и не зависят от того, признает ли их кто-то или нет. Поэтому и вынуждены обращаться к «внешнему». То есть факт истории, выставленный за дверь, допускают через окно и оказываются перед неразрешимой проблемой. Вынуждены о «внешнем» и тому подобном мыслить в терминах «отклонений», «бесконечного приближения» (в силу посюсторонней, несовершенной эмпирической натуры человека, его социальности и частнокультурности и тому подобное) и тому подобное. Но это старая просветительская точка зрения. Кроме того, раз ею предположена «истина в себе», то не спасает и линейное выстраивание истории и нагромождение суммируемых знаний в пустом зеве ума: это прокалывается основным парадоксом истории — если бы исторические явления знания в своем случании зависели бы скрыто от знания всего (и от соотнесения с последним — кем осуществляемым?), то не было бы вообще никакого знания нигде и никогда, мы не знали бы ничего. К черту это скрытое качество!

§ 48. Пространство преобразований, сохраняющее генерированную (то есть ни в одной эмпирической точке наблюдения не воздействующую из самого объекта и точно так же никак не преданную в терминах какого-либо вселенского наблюдателя) меру («неизменное число», «правильность», «норма», «решение», «предмет таков», «надо так», «выбор») — расположение как «близкого» и «далекого», «разделенного» и «неразделенного», «между», «связного» и «несвязного», «внутри» и «вне», «полного» и «дырявого» и так далее и тому подобное. Отвлеченно от изменения, последовательности, одновременно (в смысле вертикального, «стоячего» момента времени). Различительное (как условие знания) расположение таких мер, взятых как «система точек», элементы топологического пространства, являющееся условием возможного взаимодействия. Но каково время этой «одновременности», «одного времени»? Она растянута, конечна, со-стоит.

«До» «между» «после»

/

«сейчас» (ср. 10)

(под «временем» имеется в виду несодержательное строение, формальное «как» изменений; но никакой способ установления временных отношений не может нарушать смысл (определение) термина «временное отношение»). § 48а. Эту одновременность (равноправность моментов времени), квазипространственность что-то должно держать в про- странственности, одновременной протяженности. Реальное непрерывное пространство этого не может. С другой стороны, чрезвычайно важна эмпиричность состояния при независимости его от объекта, предмета (оно — никакое из содержаний!) (ср. § 124). Оно не потому, что таковы предметы, и, следовательно, представляет собой различимую, далее несводимую единичность, индивидуальность, ни к какой системе (например, предметов, в которой извне были бы различимы законы — например, марсианином) не приводимую и имеющую во всяком возможном языке- логосе, который двойствен по определению, статус актуальных («случайных») начальных условий (ср. с недедуцируемым «я могу» § 80) [34] Вот я и получил мою особую разновидность начальных условии — «согласованных начальных условий»… для гармоний. , а в то же время — многократно- расчлененную всеобщность, индивидуально-единично данную множественность (см. § 138) общего. Одного (то есть внутреннюю связность, не спонтанную, как бы из центра — монадную), поскольку речь идет о созданности виртуального источника именно этих актуализаций (см. §§ 44, 80) как их возможности, ноопоссибилии. «Субъект» здесь есть локус возможных эмпирических субъектов. Различима и для универсального наблюдателя (историка) и принцип различимости внутри самой себя. Эта внутренняя связность прежде всего трансцендентальна или метаязыкова, то есть задает самообраз деятельности, организующий ее и 1) символизирующий способность, источник, 2) нелокальный в смысле «эпистемологически далекого», 3) освобождающий поэтому от зависимых возникновении (которые универсальными силами индуцируются). И все это экранировано. О единичности: дело не только в независимости состояния от объекта, шире — факт, независимый от всего остального мира. И ее феноменальность в простом классическом смысле: сама о себе говорящая, сама себя в себе показывающая.

Снова, уже этим путем, с этой стороны, получаем, что, чтобы могло начаться естественноисторическое понимание и изучение мыслительных явлений, из начальных условий последних должны быть устранены всякие натуральные представления их предметов (всякое нечто, известное им свойственное «само по себе», в силу положения, в силу различающих и идентифицирующих «скрытых сил», «качеств», «способностей» и тому подобное). Лишь то можем допускать, что можем породить на собственной, созданной основе. Но этого нельзя сделать, не обобщив операционно-релятивистский принцип на неоднородности и сингулярности. Решив при этом проблему различимости и локализации (которые связаны). К сказанному выше: принцип индивидуации = принципу неотделимости. Он тогда и разрывает тождество бытия и мышления (то есть эфир «выполнения понятого» в полном бытии).