Мераб Мамардашвили - Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

§ 121. Пространство и время, в которых возможны извлечение информации и самообучение существ, то есть превращение их в другие, им подобные, получившие вектор направления, необратимо извлеченное, где не сказать, что наш ум был в исходный момент в прошлом в состоянии А или Б, означало бы просто-напросто «забыть» (и, следовательно, можно определить память через отрицательное ограничение: память есть то, из-за чего нет чего-то другого), особы. Лишь зазор двушаговости, экспериментального воспроизводства и дупликации, трансверсально содержащий такие пространство и время, зазор, в котором есть опыт изменения себя самообучением, и — на основе его — самопостроением, опыт, не прекодированный генетически, ставит впервые осмысленно вопрос о сознании и психике, в остальных случаях постановка этого вопроса праздна и бессмысленна, излишня, является ненаучной спекуляцией. (И через никакие стенки не проходим — этого всего, стенок и тому подобных, просто нет в том смысле, что перестаем в терминах реального пространства и времени различать и непрерывно прослеживать то, о чем говорим; поэтому не можем сказать: «прошел сквозь стенку» — ибо «стена» термин из физического пространства). Это пространство и время артефактов с их симметризирующей группой преобразований (например, симметрия сообщения и извлечения информации, так же как в будущем симметрия «свободного» состояния и состояния как зависимого продукта «накопления невидимых следствий»). Мы мыслим артефактами, похожими на работающие и самостоятельно существующие идеограммы (они и есть «субъективность», ни идеальные значения, ни психология, и эта субъективность не дана непосредственно, вычленяется с такими же сложными ухищрениями и допущениями, как и «объективность»; субъективность не есть непосредственно данное, как и эмпирия не есть непосредственно данное; «сущность» не стоит за явлениями», и поэтому есть субъективность, не может быть отброшена, то есть существование в данном случае означает единичность и индивидуальность (ни к чему далее, ни к какой системе и так далее несводимые). А ведь субъективные явления никогда не удавалось рассмотреть как единичности (за ними всегда стояла сводящая сущность; впервые в общем идея интенциональности делает такую попытку). На наши способы передвижения надеты колеса — это ясно и наглядно. Но какие колеса на наших глазах (а не вещи в мире)? [76]Сколько и какие артефакты у нас даже уже в мозгу, в нейронных действиях и структурах? Со второго шага свободное действие подтягивает под себя эмпирию, которая кажется непосредственным показанием.

(Ср. с «двуединством» в последовательности: воспроизводство и повторение в последовательности уже содержит «чуждый» элемент, является двуединством после разорванных моментов времени, и если так, то имеем «среду свободного становления», а не актуальную бесконечность, и взаимодействуем с этой средой, обмениваемся деятельностью с природой и между собой, а не с «эфиром» имеем дело). Но куда девается и где пребывает все остальное? Где и в какой форме существует «фон», то есть в каком смысле можно говорить о его существовании, если мы должны исходить из того, что нет Вселелен- ной, в которой были бы следы всех событий, так сказать, «события в себе»?

Должны исходить из предположения, что мир (равно и сознание) упорядочивается самим свободным действием (таинственная свободная причинность Канта). Должны измениться «мы сами» (в широком смысле) — никакими наличными предметными и формальными средствами неразрешимы коллапси- рующие предметности (это и значит образовать «новую предметность»). Теории, которых мы не помним в свободе, в точности свободного действия (дематериализация и безобъект- ность силы сознания). Но где помещать «артефакт», «произведение», «ноогенную машину» — до или после?

§ 122. Есть, фактически, два перекрещивающихся и расходящихся [77]условия: (1) участие в движении, несущем информацию, без этого участия не извлекается информация: мы должны прийти в движение (всякий возможный смысл ему релятивен, что и делает инвариантом физические законы, даже если их группа симметрий неизвестна «сознанию»), (2) «самообраз» деятельности (вынутый из времени, сам является временем, дающий время — состояние) извлечения информации, который не может быть локален (следовательно, принципиальная нелокальность сознания или так называемые «нелокальные эффекты»), в данном случае — нелокальность сознания схемы деятельности, являющаяся гносогенной; структурация самообразом деятельности, без которой нет извлечения информации этой деятельностью. Все это на шагу воспроизводства, дупликации и репликации. Или, что то же самое, локальность полноты, конечное хик эт нунк всего (а это не может не быть символическим, с мнимыми, следовательно, «коэффициентами»).

§ 123. Простое рассуждение: созданное должно воспроизводиться, на что нужна еще сила, не меньшая, чем на создание, и все решается на втором шагу; эта последняя сила не обеспечивается ни извне абсолютом, ни изнутри вызреванием готового (все это устранено феноменологической абстракцией, и кроме того предполагало бы неуловимые психологические акты, реально не осуществимые контролируемо без допущения актуальной бесконечности и противоречащие элементарным фактам обучения и памяти); все должно быть представлено на месте, в ближайшем окружении (следовательно, нет «окон»), раз завязывается и разыгрывается на втором шагу; следовательно, должна быть монада, то есть конкретное наличие всего целого в малом и конечном, формы с материей hie etnunc, «телесного духа», «живого бога», реализованной тотальной обозримости и проницаемости всех вырезок пересечений временных и пространственных линий [78](монада, поскольку все целое дается «без окон» и в неразложимом конкретно- телесном единстве «единстве» [79]; но тогда, казалось бы, нельзя обойтись без «предустановленной гармонии» монад для согласия опытов, ибо последнее — самое большое и самое невероятное чудо (это согласие не то же самое, что коррелированность опытов всех нормальных наблюдателей в нормальном пространстве формулировки и сообщения понятий и значений)! Очевидно, с учетом сказанного в §§ 83 и 110, сама монада иначе строится. Речь идет о структурации сознания артефактами в пульсирующей сфере сознания, с самого начала предполагающей неименное сознание и не-нагляднопредметный язык. Нетривиальную и изменяющуюся топологию этого «общения» и связностей определить весьма трудно. Во-первых, не монады во множественном числе, а монада, стороной которой является тождественная вырезка (включение) части многих протяжении в непрерывном пространстве и времени больших систем, иначе между собой не связанных, — сторона, вовлекающая наши субъективности в сложное структурное единство с монадой (и, как сказано в § 113, это ничтожно мало и коротко, но несопоставимо велико по последствиям). Если неразличимы в этом, то это одна монада. Если же различимы (и нет связности), то другая монада. Множественность монад лишь в этом смысле. Во-вторых, виртуальные предметности (поджидающие нас в актуализируемых точках «воздействий» мира), consistencies, coherences с их внутренними линиями пространственно-временных связностей, пронизывающими вдоль, поперек, насквозь, поверх, назад и вперед простирающееся перед нами. Вытянутость из настоящего и свободное движение в другом измерении. И не произведенные самим процессом случая и селекции. И не произведенные в связностях «настоящего» (то есть пространства и времени воздействия и наблюдения и выполнения последних психическими силами индивидов). В этом смысле свободное движение в другом измерении. Независимо от возможности (фундаментальной) прослеживать условия знания в пространстве и времени и в причинно-следственной последовательности. Ср. рассуждения Ауэрбаха в «Мимезисе» по поводу Вирджинии Вульф. В-третьих, язык генезиса должен строиться не из выражений: «мне пришла в голову мысль», «у меня родилась мысль», а из выражений: «я пришел, попал в мысль», «я родился в мысли», «я возник в идее» и тому подобных (тем самым, отвлеченно от проблемы коммуникации [80], сообщения знания и сознания и коррелированности в этой коммуникации, — естественно, что такой коммуникации нет вне и помимо пространственно-временных воздействий, то есть повторяемого прямого опыта в каузальной структуре отражения). [Ср. с Филолаем о том, что декада не установлена нами или случайно возникла, а является самосущей идеей. То есть эти образования не только не производятся самим процессом случая и селекции, к изучению которого мы их привлекаем, но к ним неприменимы и термины человеческого творения: не человеческое творение форм, а предоставление психических сил в распоряжение бытийным и, наоборот, налаживание первых (при их флуктуациях, колебаниях, отклонениях) через образец «божественной жизни» — в техносе [81], конечно, а не умозрительно и умственно.]