Мераб Мамардашвили - Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

Транснатуральный, теоретический компонент «третьих вещей», но являющийся и вещью и пониманием. В силу общности структуры, даваемой символом?

К тому, что наступает после интеллигибилии: символы ни истинны, ни ложны, они или работают или не работают, или удачны или неудачны, открывают или большой горизонт превращений или малый.

Пространство-время (то есть структура поля наблюдения) состояния представлено символом состояния (снято в нем и не требует рефлексивного восстановления), организующим предметное видение, строй мысли. И дело в том, что такое пространство-время участвует в физических процессах, наблюдаемых тем, кто в этом состоянии. Одновременно и условия сознания и условия «случания» явлений, которые осознаются. Вещи не приходят в голову, уже наделенные свойством порядка; человек создает условия, в которых порядок и гармония могут быть восприняты и увидены. Опыт — реальная часть действительности, и это физицирует, делает конечными (и дискретно-множественными} процессы наблюдения, вернее, состоящими из дискретных многообразии, а не одного, непрерывного. Вопрос здесь прежде всего в классическом различении существования и мысли: предмет дается актом, который не есть акт мышления о нем и не совпадает с ним (в отличие от «божественной» интеллектуальной интуиции). Но если мы помещаем условия производства знания da представленностью нам предметов (ср. § 134), то что значит данность предмета отличным от мысли актом? Избыточность (на «далекое») и амплификация, фактически, означают, что сознание (а именно оно амплифицирует и восполняет) несет с собой встроенную в него не локальность. Сюда сместилось все новое движение философии, в том числе феноменологический сдвиг восприятия и описания сознательных явлений.

Эффект глобальной структуры время пространств, обыденное проявление которой истолковывают как «эволюцию» (эволюционное вызревание из предшествующего состояния), «развитие», «приближение к абсолютной истине».

То есть через них внятен мир, а не они сами. Их выявляем мы, своих зато не зная. Ср. § 100 о трудности феноменологической абстракции.

Проблема таких сил ведь и в учении Декарта о «врожденных идеях». Проблема «не одному, не самому»: «врожденные идеи» — это дать через себя подействовать другим силам. Но интересно, как «сделанное однажды с большим трудом», включающее «силы свыше», всегда связано с идеей несделанного, несотворенного (тобой)! Ср. Декарт о понятиях, которые не мной сделаны. Ср. также гипотезу Платона о постоянном и фиксированном числе душ» г<"<���» каждый раз новая, что привело бы к хаосу и распаду.

Поскольку она сама объект (а не рассудочная конструкция в головах) в рамках связи космоса-микрокосмоса, в сфере в смысле «Символ и сознание», то есть феноменологически (хотя наука как деятельность и структура родственнее и ближе тому, как работают структуры восприятия, чем вырастающие из последних мифологические и прочие систематизации, которые предшествуют науке в историческом культурном развитии, в филогенезе человечества).

Но интересно, как рано появляются мифологемы (например, в виде первичных фантазмов и детских «теорий происхождения»)! Свойства производства сознания в сфере является источником умозрительных систематизации типа мифологем, идеологом и тому подобных (то есть факт прагмем как метаязыка, опосредующего продуцирование языка — через «предметы действительности»). Последние — гносегенного происхождения (а не содержательно аналитического, отражательного), и, следовательно, наоборот — их существование открывает русло, орбиту, форму движения для производства и воспроизводства сознания данного типа, поскольку в них закодированы свойства способа его производства.

Эти связи лежат в ином измерении (в отличие от содержательных, куда они логикой могут быть выведены, поскольку она не скована физическим смыслом). Раз мы что-то сделали в содержании, то, в силу свойств производства и воспроизводства сознания) мы ввергаемся в связи, исключающие выбор. [И беда в том, что в классической науке мы не можем говорить о них в тех же терминах, что и о содержаниях (то есть не имеем гомогенного языка), хотя «явления» феноменальности действуют и в последних. Отсюда разобщенность наук о природе и наук о духе, покоящаяся на разобщенности рассмотрения рядов физических явлений и средств выбора, сопоставления, сравнения и тому подобных последних и рассмотрения сознательных явлений, сопровождающих мышление о первых, и его средств]. В действительности, не годится классическое различение «внутреннего» и «внешнего». Мы ничего не поймем в указанных связях, если будем его придерживаться. И наоборот — исходя из их понимания (вне вышеуказанного различения), мы разведем интерналистов и экстерналистов.

Это преобразование не постоянно и не задано заранее в том смысле, что не является готовым и строго определенным то множество объектов, на которые осуществится отображение (так сказать, «размытое множество»). Во-вторых, содержащаяся в нем область шире, чем вербально и прочими средствами определяемое, поскольку включает и значения, лежащие на уровне космологического включения, объектов-содержаний деятельности, имплицитных предпосыланий размерностей (устанавливающих область физического смысла), полевых потенциальностей суждения, неявно его окружающих, как облако, «естественных, само собой разумеющихся интерпретаций» (то есть интерпретационных материально пред-стоящих образований, «выполнении» смыслов) и так далее (ср. § 42, 44а), и сами часто служащие скрытыми системами отсчета для критериев простоты и согласованности, для выбора всегда конечного на деле числа текстов из числа всех поддающихся порождению, в терминах какового отобранные определения формулируются на формальном уровне, и так далее (факт чего часто фиксируется понятиями «неявного знания», «заднефонового знания» и тому подобное и что на деле требует переформулировки онтологии бытия мышления, при которой они станут не пришлепками и случайными, крайними средствами спасения ad hoc, а естественными — например, то же понятие науки как живой рече-мысли в «настоящем», в «событии=со-бытии» или же растяжка последнего в то же пространство-время, приведение к «тяжелой» системе отсчета, привязываемой к индивидам в моем смысле, а не к идеальным координатам всего мира). Здесь очень важна возможная разница скрытых систем отсчета, которая только и является резервуаром и условием развития и эволюции (как важен и тот факт, что эта разница не устраняется формальной строгостью и продолжает действовать в реальном выполнении мыслей и суждений о предметах).