Александр Шевцов (А.Р.Андреев, Саныч, Скоморох) - Основы Науки думать. Кн.1. Рассуждение

И с этой точки зрения мир гораздо шире, чем описывает естественнонаучная картина, и гораздо полезней для нашей жизни. Все миры моей души есть среда ее совершенствования. А душа, похоже, бывает в очень больших и разных мирах!

И бывает она там как некое тело, которое движется и воспринимает. Вот это и определяет то, каким должно быть душевное рассуждение. Душа может создавать образы тех миров, в которых бывает. Но образы эти плохо понятны моему разуму, как это бывает с образами сна. Просто потому, что они создаются в иных разумах, творящихся моей душой для тех миров и им соответствующих. Использовать иные разумы души этот разум не умеет, поскольку ограничен образом этого мира.

Тем не менее, наши сны явно показывают, что мы довольны собой, когда решаем задачи иных миров. Мы даже гордимся теми решениями, которые там находим. Проснувшись, ощущаем их бредом…

Но душа может решать задачи там не только в образах! Она может решать их своим движением!

И это очень важно. В сущности, это означает, что мы можем рассуждать движением, хотя бы движением душ. Но оно прямо передается на тела, и, значит, это просто движение, но какое-то особое движение. Какое?

Позволяющее преодолеть помеху на моем пути. Это как боец, стоящий на твоей дороге и не пускающий тебя. Скорость боя с хорошим бойцом настолько велика, что "использовать логику или формальные приемы рассуждения там просто невозможно. И все же мы успеваем рассуждать, как если бы говорили сами себе: если я нанесу прямой удар, он уклоняется вбок и нанесет удар снизу, значит, надо сразу приготовить защиту от удара снизу и отбить его. Но тогда он может пойти в захват, значит, мне надо при этом слегка присесть…

В бою такие просчеты ведутся как бы в уме. На самом деле мы проигрываем их в образах движений, где слегка играем образом себя и образом противника внутри образа мира, чтобы учитывать природные условия. Так это видно. Но за этим просто клокочет поток движения, испускаемого душой. Именно эти движения выскакивают из нас «хоботами», как называли мазыки, и проверяют стоящую передо мной преграду на плотность.

Мы течем по мирам комком движения и протекаем там, где плотность ниже. Мы постоянно ищем, как стечь с жесткого и плотного в мягкое и податливое. И именно этими выборами ведем рассуждение душ, потому что весь разум состоит из выборов. Или, как говорили мазыки, навивается, как стожок вилами.

Соответственно, вилами или вилками выборов движется и рассудок в своих рассуждениях. Попытка записать это движение в виде формальных знаков логики была великим шагом человечества к познанию самого себя. Она излишне захватила наше воображение и удерживает его на самой себе, что является ловушкой. Но это — пена, это лишь издержки великого прорыва к духовному миру. Живое осталось внутри, и оно по-прежнему есть в каждом рассуждении, даже логическом и формальном.

Живое — это душевные порывы к совершенству.

Живое рассуждение совсем не похоже на рассуждение логики. И я начинаю понимать, почему логики, чем дальше, тем меньше говорят о том, что логика — наука о рассуждении. Она действительно ушла от рассуждения к чему-то иному, скажем, к произведению формальных действий со знаками и предложениями. С живым рассуждением логику связывает лишь то, что эти искусства используют схожий материал и некоторые приемы выстраивания последовательностей образов.

Очевидно, логика вырастает из живого рассуждения, но развивается как самостоятельная ветвь рассуждения, углубляясь до такого состояния, что рассуждение лишь угадывается в ней. Как алхимия лишь угадывается в химии, а физика греческой философии в физике современной. В общем, эти дети совсем не похожи на своих родителей.

Это понятно и очевидно.

Хуже обстоят дела с тем, как научиться рассуждать. И как научиться думать рассуждая. Можно сказать, что эта задача ставит меня в тупик: трудно учиться тому, что и так умеешь. А еще точнее: тому, чем владеешь как свойством или качеством.

Но ведь и я сам и многие другие люди ощущаем, что плохо умеем рассуждать, и хотим рассуждать лучше. Это определенно отражает какую-то действительность. Попросту — соответствует истине.

И в то же время это обман, точнее, самообман.

Способность рассуждать естественна в рамках той культуры, которая нас взращивает на Земле. Она связана с условиями земной жизни и сложностями выживания в человеческом обществе. В основе ее лежит ощущение непременности причинных связей всего в этом мире и человеке. Лучше: непременности причин и следствий. Если есть причина, то будет и следствие.

Это же знание когда-то породило первобытную магию. Видя, что определенные причины вызывают определенные следствия, человек начал изыскивать действия, которые могут быть причинами нужных ему следствий. Тогда и родилось исходное понятие о точном рассуждении. Рассуждение, как свойство человеческого разума, магично. Владеющий им в совершенстве может перейти в иное состояние духа, он может стать чародеем и даже волшебником…

И для этого не надо учиться. Для этого надо лишь очистить свое сознание от помех естественному рассуждению. И это всё! По крайней мере, в рамках земных условий существования.

Правда, мазыки говорили об особом способе жить, который назывался Ведогонью. Когда ты уходишь в Ведогонь, ты начинаешь путешествовать по иным мирам. И там может потребоваться иной разум и иное рассуждение…

Но это выходит за рамки моей книги. Об этом и о прикладном освоении рассуждения я намерен говорить особо.

В этом небольшом разделе я хочу попробовать описать и понять, как же в действительности происходит рассуждение. Не логическое, а простое, бытовое рассуждение, которое доступно каждому и используется каждый день.

Бытовое рассуждение, безусловно, шире, чем рассуждение логическое. Суть того сужения, которое было произведено творцами логики, начиная с Аристотеля, выразил знаменитый логик девятнадцатого столетия Христоф Зигварт, определяя основания своей Логики:

«Итак, из приводимых грамматикой предложений мы предварительно устраняем все те, которые, как выражающие повеление и желание, содержат в себе индивидуальный и не подлежащий перенесению момент; далее, все те, которые хотя и содержат утверждение, но не устанавливают его как истинное, как вопросительные предложения, или те, что выражают только предположение или субъективный взгляд. Насколько последние предложения могут иметь значение как подготовление к суждению — это может выяснить лишь позднейшее исследование.

Но все предложения, действительно содержащие высказывание или утверждение, составляют предмет нашего исследования, безразлично, чего бы они ни касались. Мы примыкаем, таким образом, к пониманию Аристотеля и отвергаем отличие так называемого логического суждения от других утверждений…» (Зигварт, с. 38–39).