Владислав Бугера - Сущность человека

«Чем безличнее наш общественный порядок, тем более значимым становится индивидуализм как идеология. Чем энергичнее отдельный человек низводится до простого колесика в механизме, тем настойчивее должна быть подчеркнута, как компенсация за его бессилие, идея его неповторимости, автономии и значимости» [12, с. 312].

Отсюда, между прочим, следует, что болтовня о самоценности, уникальности, неповторимости и т. п. индивидуальной человеческой личности есть не что иное, как одно из идеологических орудий, посредством которых личности-господа подчиняют себе — а следовательно, подавляют — личности своих подчиненных.

Вот один из ярких примеров апологии индивидуальной личности как идеологического орудия буржуазии:

«Вспомним, что в первобытном стаде, в зарождающемся человеческом обществе, где нет общественного разделения труда, где нет индивидуализации хозяйственной жизни, вообще нет экономики. Собственно экономика появляется там и тогда, где появляется обмен, рынок, а они возможны лишь на базе частной собственности. Первобытнообщинная собственность позволяла, конечно, осуществлять производственную, преимущественно присваивающую у природы хозяйственную деятельность. Но становление человека как индивидуума и становление экономики нераздельно связаны только с институтом частной собственности (примечание: Блестящий анализ индивидуализированной собственности дан в работе Ф. Хайека „Пагубная самонадеянность“, М., 1992, гл. 2). Частная собственность связана со структурированием общества, уходом от безликой, аморфной, природоприсваивающей массы полулюдей» [334, с. 125–126].

Вряд ли автор этого отрывка, столь гордый своей цивилизованностью и индивидуальностью, будет способен когда-нибудь понять, что он — еще менее человек, чем презираемые им первобытные «аморфные, безликие полулюди».

(28) Кстати говоря, укажем еще на одну экономическую тенденцию, которая найдет свое логическое завершение, если осуществится переход человечества к коллективизму: тенденцию превращения денег в не-деньги , о которой мы говорили в третьей главе. Уже в начале перехода к коллективизму те расчетные единицы абстрактного труда, которыми все еще будут пользоваться коллективы (еще не окончательно ставшие коллективами и не окончательно слившиеся в единый всечеловеческий коллектив) и индивиды (еще не окончательно слившиеся в единую коллективную личность) в процессе распределения материальных благ (еще не совсем переставшего быть обменом), станут в большей мере не-деньгами, чем деньгами . Тем не менее, процесс полного исчезновения товарных отношений вообще и денег в частности затянется весьма надолго — какие-то последние, едва различимые их остатки (причем более различимые, чем остатки государства, которое уже в процессе перехода к раннему коллективизму отомрет практически полностью: государство в любой своей разновидности — это настолько авторитарная организация, что даже о самом раннем коллективизме можно будет говорить лишь тогда, когда остатки государства можно будет рассмотреть не иначе, как под сильнейшим микроскопом) останутся еще и при раннем коллективизме (социализме), поскольку отдельные индивиды и коллективы еще не полностью сольются в единую всечеловеческую коллективную личность — а раз останутся остатки обособленностииндивидов и групп друг от друга, то, значит, останутся и остатки отчужденияих друг от друга, что неизбежно будет выражено и в сфере распределения материальных благ . Полностью, без малейшего остатка товарные отношения вообще и деньги в частности исчезнут лишь при полном коллективизме (полном коммунизме).

(29) Кстати говоря, вспомним, что именно фольклорное мифологическое и магическое творчество крестьянских общин давало очень подходящий материал для построения религий, с древних времен и по сию пору служащих эксплуататорским классам эффективнейшими идеологическими орудиями господства.

(30) О большей, чем у его предков, культурно-психологической гибкости современного человека см. ряд интересных и во многом верных (хотя и с явной тенденцией апологетики современного монополистического капитализма, заметно снижающей их научную ценность) замечаний А. Тоффлера [645, с. 250–258].

(31) Мысль о том, что стать коллективистским человеком означает стать всем , не есть просто литературное украшение данного текста. Дело в том, что индивидуальные личности — члены классового общества — гораздо менее разнообразны, более одинаковы и стереотипны , чем члены будущего единого всечеловеческого коллектива, единой личности под названием Человечество.

У апологетов «уникальной и неповторимой» индивидуальной личности мысль об этом никак не укладывается в голове (в чем автор этих строк неоднократно убеждался, дискутируя с представителями этого племени). Между тем ничего особенно загадочного в этой мысли нет. Давайте повнимательнее присмотримся к пресловутой «уникальной и неповторимой» индивидуальной личности. Разделение труда, на котором основано классовое общество, привязывает каждую такую личность на всю жизнь к какой-нибудь одной роли (а те крайне немногие, что вырываются за эти узкие пределы, обязательно платят за это, самое меньшее, тяжелыми неврозами — как, например, Леонардо да Винчи). Эти роли, а также сами индивидуальные личности со своими психологическими проблемами, настолько типичны — и эти типы настолько сходны во всех общественно-экономических формациях, на протяжении всей истории классового общества, — что апологеты «уникальной» индивидуальной личности сами же невольно признают это, утверждая, что во все века людям были свойственны одни и те же основные чувства, стремления и экзистенциальные проблемы (на самом деле это верно лишь для людей классового общества : у первобытных людей были совершенно другие чувства, стремления и экзистенциальные проблемы, в чем можно убедиться, читая описание Брониславом Малиновским жизни тробрианцев и описание Аланом Уиннингтоном жизни племен ва и цзинпо). Даже гении очень типичны (в частности, довольно типичны психиатрические диагнозы, которые можно им поставить): для каждой индивидуальной личности найдется своя полочка, на которой уже стоит много ей подобных…

А теперь представим себе грядущий всечеловеческий коллектив. Перед ним будет стоять огромное множество быстро сменяющих друг друга, многообразнейших задач — и, в отсутствие разделения труда, все члены этого великого коллектива будут участвовать, посредством компьютерных систем, в решении всех этих задач . Следовательно, каждый из индивидов — частей единой личности-Человечества побывает за свою жизнь в таком множестве разнообразных ролей (и тем самым окажется сам настолько внутренне многообразен), что даже Леонардо да Винчи, не говоря уж об обычной индивидуальной личности, такое разнообразие и не снилось… Тем самым вновь подтвердится тот всеобщий закон, согласно которому чем более едина система — чем более глубокой, внутренней, необходимой связью связаны ее элементы, чем менее отдельны они друг от друга — тем более разнообразны и изменчивы и сами эти элементы, и взаимосвязи и переходы между ними, и вся эта система в целом; и наоборот, чем более отдельны друг от друга элементы системы, тем более похожи они друг на друга, тем менее разнообразны и изменчивы и они сами, и их взаимосвязи (более поверхностные и случайные, чем в первом случае), и вся система в целом.