Эвальд Ильенков - Диалектика абстрактного и конкретного в Капитале К. Маркса

Это и называется у Маркса дедукцией . Нетрудно теперь констатировать, что такая дедукция становится возможной только в том случае, если в качестве ее большой посылки лежит не абстрактно-общее понятие, а конкретно-всеобщее , понимаемое как единство, тождество взаимопревращающихся противоположностей, как понятие, отражающее реальное противоречие предмета.

При этом необходимо еще и еще раз подчеркнуть, что в основании этой теоретической дедукции лежит детальнейшее и всестороннее рассмотрение системы эмпирических фактов и явлений, которые составляют экономическую реальность, являющуюся объектом теории.

На этом пути только и могли быть получены действительно полные, и притом не формальные, а содержательные абстракции, раскрывающие специфическое существо денежной формы. Маркс и получил теоретические определения денег, «рассматривая процесс абстрактно , т.е. оставляя в стороне обстоятельства , которые не вытекают из имманентных законов простого товарного обращения...» 6.

Обстоятельства, вытекающие из имманентных законов простого товарного обращения, суть именно продукты внутреннего противоречия стоимости как таковой, простой формы стоимости.

Диалектика абстрактного и конкретного здесь проявляется самым очевидным и наглядным образов: как раз потому, что деньги рассматриваются абстрактно, получаются конкретные теоретические определения, выражающие конкретно-историческую природу денег как особенного явления.

Под абстрактно-общее понятие «круглое» легко подвести и футбольный мяч, и планету Марс, и шарикоподшипник. Но ни форму мяча, ни форму Марса, ни форму [262] шарикоподшипника нельзя вывести из понятия «круглого вообще» никакими усилиями логической мысли, потому что ни одна из этих форм не происходит из той реальности, которая отражена в понятии «круглое вообще», т.е. из реального сходства, тождества всех круглых тел.

А из понятия «стоимости» (в ее марксовском понимании) экономическая форма денег выводится самым строгим образом. И выводится она именно потому, что в объективной экономической реальности, отражаемой категорией «стоимости вообще», заключена реальная объективная необходимость порождения денег.

Эта необходимость есть не что иное, как внутреннее противоречие стоимости, неразрешимое в рамках простого обмена товара на товар. Категория стоимости у Маркса ость конкретно-всеобщая категория именно потому, что она содержит в своих определениях внутреннее противоречие, раскрывается как единство, как тождество взаимоисключающих и одновременно взаимопредполагающих теоретических определений.

Конкретность всеобщего понятия у Маркса неразрывно связана с противоречием в его определении. Конкретность есть вообще тождество противоположностей , в то время как абстрактно-общее получается по принципу голого тождества, тождества без противоположностей.

Если внимательно рассмотреть движение мысли Маркса от товара, от стоимости вообще к деньгам и сравнить его с аналогичным движением мысли Рикардо, то получится ясная картина различия диалектики и метафизики в вопросе о движущих пружинах процесса развертывания системы категорий.

Рикардо ведет вперед противоречие между неполнотой, бедностью, односторонностью всеобщей абстракции (стоимости вообще) и полнотой, богатством, многосторонностью явлений денежного обращения. Подводя деньги (как и все остальные категории) под всеобщую формулу закона стоимости, Рикардо убеждается, что они, с одной стороны, подводятся под категорию стоимости (деньги – тоже товар), но, с другой стороны, обладают еще многими особенностями, не выраженными в абстракции стоимости вообще. Короче говоря, он видит, что в деньгах, кроме общего, зафиксированного в категории стоимости, есть также и различия, которые он далее и выясняет. И так он поступает [263] по отношению ко всем развитым категориям. Что из этого получается, мы уже выяснили: эмпирия усваивается в теоретически непереваренном виде.

Иное у Маркса. В «Капитале» движение мысли вперед, к новым и новым определениям стимулируется непосредственно вовсе не противоречием между «неполнотой абстракции» и «полнотой чувственно-конкретного образа» действительности. Такое представление о движущем противоречии теории не выводило бы нас ни на шаг за пределы локковского понимания процесса теоретического осмысления действительности и полностью отождествляло бы метод Маркса с методом Рикардо. Теоретическое развитие категорий в «Капитале» основывается на более конкретном понимании противоречия, непосредственно движущего мысль вперед. Мышление руководствуется здесь таким принципом: объективное противоречие отражается в виде противоречия субъективного , – теоретического , логического противоречия , – и в таком виде ставит перед мышлением теоретическую проблему , логическую задачу , которая может быть решена только путем дальнейшего исследования эмпирических фактов , чувственных данных .

Это дальнейшее рассмотрение эмпирических фактов осуществляется уже не вслепую, а в свете строго и конкретно сформулированной теоретической задачи, проблемы. Проблема же каждый раз формулируется в виде логического , т.е. формально неразрешимого противоречия .

Мы уже проанализировали переход от рассмотрения стоимости, к рассмотрению денег и выяснили, что в реальных, эмпирически-данных явлениях развитого денежного обращения Маркс выделяет лишь те и именно те определения, которые делают деньги понятными как средство относительного разрешения внутреннего противоречия товарного обмена. Далее мысль оказывается перед новым теоретическим противоречием, перед новой теоретической проблемой : анализ товарно-денежного обращения показал, что эта сфера не содержит внутри себя условий, при которых обращение стоимости могло бы породить новую, прибавочную стоимость.

«Как ни вертись, а факт остается фактом: если обмениваются эквиваленты, то не возникает никакой прибавочной [264] стоимости, и если обмениваются не-эквиваленты, тоже не возникает никакой прибавочной стоимости» 7.

Но это обобщение стоит в отношении опять-таки взаимоисключающего противоречия с другим не менее очевидным фактом – с тем, что деньги, пущенные в оборот, приносят прибыль. Этот факт тоже остается фактом, «как ни вертись», притом фактом очень древним, одного возраста с ростовщичеством, а последнее столь же древне, как и сами деньги. Иными словами, анализ товарно-денежной сферы привел к выводу, что ростовщический капитал невозможен. Но он не только не невозможен, но представляет собой факт, систематически встречающийся не только при капитализме, но и во всех более ранних экономических системах – и при рабовладельческом строе, и при феодализме.