Александр Субетто - Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке

В июне 1880 г. в Женеве стала издаваться книжная серия «Русская социально-революционная библиотека», в которой Н.А. Морозов стал сотрудничать с Л. Гартманом, М. Драгомановым, П. Лавровым, И. Павловским и др. Первым изданием «Библиотеки» стала книга П.Л. Лаврова «18 марта 1871 г.».

Морозову была заказана для «Библиотеки» книга «История социалистического движения в России за 1873–1875 гг.». Работа над книгой оказалась сложной. Не все персоналии можно было указывать по конспиративным причинам. К этому добавилась антипатия Г.В. Плеханова, который заменил в редколлегии «Библиотеки» Л.Н. Гартмана и стал противиться изданию книги, считая, что она будет апологией террора.

Морозов успел подготовить только один раздел книги – «Очерк истории кружка “чайковцев”». Но этого было мало. И он принимает решение ехать к Марксу, чтобы привлечь его к сотрудничеству в «Библиотеке». Эту затею поддержал и Лавров.

Морозов едет в Лондон с рекомендацией Гартмана, часто бывавшего в доме Маркса, и встречается с ним. При первой встрече Николай не удержался от восклицания: «Как Вы похожи на свой портрет!». Беседа получилась интересной. Николай Александрович рассказал ему о деятельности «Народной воли». Маркс поддержал проект издания «Библиотеки» и дал ему не одну, а несколько своих работ, в т.ч. написанных в соавторстве с Энгельсом.

Прощаясь с Морозовым, Маркс сказал: «Царь был провозглашен шефом европейской реакции, а в настоящее время, благодаря деятельности “Народной воли”, он сидит пленником в Царском Селе, а Россия является авангардом революционного движения в Европе».

Из предложенных Марксом работ Морозов выбрал «Манифест коммунистической партии», даже начал его переводить, но письмо Софьи Перовской позвало его в Россию. Свой архив он передал П.Л. Лаврову. Последний передал «Манифест» Плеханову. «Когда Морозов был уже далеко от Женевы, его преемником в деле издания книг для России стал Г.В. Плеханов, который в это время увлекся “Капиталом” и постепенно стал менять свою точку зрения на будущий революционный путь России» [458] .

Н.А. Морозов в Швейцарии параллельно пытался заниматься научно-литературным творчеством. Занимался переводом поэзии с английского и польского. Посещал лекции в Женевском университете по факультету «Sciences et letters» (науки и литературы).

Приобрел новые знакомства в научном мире. Одним из таких знакомых, внесшим крупный вклад в теорию труда с позиций энергетических оснований, был Сергей Андреевич Подолинский, революционер-народник и ученый, такой же почитатель «Капитала» Маркса, как и Морозов. Как и Морозов, он пытался связать общественную теорию с естественно-научной методологией.

Изучив энергетический баланс сельского хозяйства как рода деятельности, через фотосинтез вовлекающей в экономический оборот энергию Солнца, Подолинский написал в 1880 г. свою главную работу «Труд человека и его отношение к распределению энергии». В том же году он послал свою работу Марксу, с которым был лично знаком с 1872 г. (их познакомил в доме Энгельса Лавров), и получил от него благожелательный ответ [459] . Этот труд Подолинского может рассматриваться как одно из оснований становящегося в России ноосферизма.

Подолинский обратил внимание на то, что человечество может обеспечить поток негэнтропии, достаточный для устойчивого развития, но для этого трудовая теория стоимости должна быть дополнена энергетическим балансом. В этом пункте, по Подолинскому, политэкономия соединилась с физикой. По расчетам Подолинского, устойчивым развитием общества следует считать такое, при котором затраты одной калории человеческого труда вовлекают в оборот 20 калорий солнечной энергии [460] .

К сожалению, встреча двух ярчайших представителей Эпохи Русского Возрождения не получила своего развития. Но она символична. Время реализации идей С.А. Подолинского наступает в XXI веке.

В конце второго женевского цикла у О. Любатович рождается дочь. Морозов стал отцом, но к этому он не был готов, поскольку решил посвятить себя всего без остатка революционной борьбе. Ольга как мать пыталась удержать Морозова, и он уже почти согласился, но 28 ноября 1880 г. был арестован Александр Михайлов. Перовская шлет письмо Морозову: «Приезжай как можно скорее! Отсутствие Александра [Михайлова] отзывается здесь страшно тяжело. Как будто выпало центральное звено, соединявшие нас всех воедино…» [461] . Через месяц приходит письмо от Веры Фигнер с аналогичным содержанием.

Жребий брошен. Морозов устремляется в Россию. И 23 января 1881 г. Н.А. Морозова и Остафьева арестовывают при переходе у границы у Эйдкунена, в деревне Стошки, Владиславльского уезда, Сувалкской губернии.

«Первая жизнь Морозова» закончилась.

5. «Вторая жизнь» Морозова: вторые тюремные «университеты», тюремная форма бытия ученого-исследователя и закладка основ Мироведения

5.1. Следствие

В течение нескольких месяцев Н. Морозову удавалось скрывать свое подлинное лицо от жандармерии. По паспорту он был инженером Лакнере. Даже отец не опознал своего сына, чем Николай был очень растроган. Помогла его опознать бывшая хозяйка квартиры, которую он снимал, М. Фролова. За год следствия, вплоть до суда, Морозов, следуя Уставу исполкома «Народной воли», дал одно-единственное показание на допросе 24 апреля 1881 г.: «По убеждениям своим я террорист, но был ли террористом по практической деятельности – предоставляю судить правительству…» [463] От показаний, которые могли бы повлиять на судьбу товарищей, он отказался.

В ноябре 1881 г. арестовали Ольгу Любатович, бросившуюся вслед за мужем в Россию и оставившую дочь в семье Подолинских.

«Процесс двадцати» проходил 9–15 февраля 1882 г. в здании Петербургского окружного суда на Литейном проспекте. Здесь все были знакомы, но и многих не было. Н.А. Саблин, поэт, острослов, весельчак застрелился при аресте.

В основу обвинения против Н.А. Морозова легли показания Г.Д. Гольденберга о его участии в устройстве подкопа и мины для взрыва полотна Московско-Курской железной дороги в ноябре 1879 г. Работу Морозова в московском подкопе на следствии подтвердил и Г.П. Исаев. Затем он под воздействием других показаний взял назад свое свидетельство. Однако судьи посчитали, что показания Гольденберга заслуживают особого доверия и, таким образом, этот эпизод доказан. Вспомнили Морозову и книгу «Террористическая борьба».