Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.3

Именно в этой совершенно отчужденной форме прибыли и в той мере, в какой форма прибыли прячет свое внутреннее ядро, капитал все больше и больше приобретает вещный облик, псе больше из отношения превращается в вещь, но в такую вещь, которая содержит в себе, проглотила в себя общественное отношение, — в вещь, обладающую фиктивной жизнью и самостоятельностью, вступающую в отношение с самой собой, в чувственно-сверхчувственное существо. И в этой форме капитала и прибыли капитал выступает на поверхности как готовая предпосылка. Это есть форма его действительности, или, точнее, форма его действительного существования. И в этой именно форме он живет в сознании его носителей, капиталистов, отражается в их представлениях.

Эта фиксированная и окостеневшая (до неузнаваемости измененная) форма прибыли (а тем самым и капитала как ее творца, ибо капитал есть основание, прибыль — следствие, капитал — причина, прибыль — действие, капитал — субстанция, прибыль — акциденция; капитал является капиталом лишь постольку, поскольку он производит прибыль, поскольку он является стоимостью, создающей прибыль, добавочную стоимость), — а тем самым и форма капитала как ее основания, капитала, сохраняющегося как капитал и увеличивающегося посредством приносимой им прибыли, — еще более упрочивается в своем чисто внешнем характере тем, что тот же процесс выравнивания капитала, который придает прибыли эту форму средней прибыли, отделяет от нее часть в форме ренты, получающую самостоятельное существование и как бы выросшую на другой основе, на земле. Правда, первоначально рента фигурирует как часть прибыли, уплачиваемая фермером земельному собственнику. Но так как ни он, фермер, не кладет себе в карман эту добавочную прибыль, ни капитал, который он применяет, ничем не отличается, как капитал, от всякого другого капитала (ведь фермер потому и отдает добавочную прибыль земельному собственнику, что не считает ее источником капитал как капитал), то сама земля выступает здесь как источник этой части стоимости товара (этой части его прибавочной стоимости), а земельный собственник является лишь [912] юридической персонификацией земли.

Когда рента исчисляется на авансированный капитал, все еще остается нить, напоминающая о ее происхождении как некоторой обособившейся части прибыли, т. е. прибавочной стоимости вообще. (Разумеется, иначе обстоит дело при таком общественном строе, при котором земельная собственность непосредственно эксплуатирует труд. Там не представляет никакой трудности распознать источник прибавочного богатства.) Но рента уплачивается за определенное количество земли; она капитализируется в стоимости земли; стоимость эта повышается и понижается соответственно повышению или понижению ренты; рента повышается или понижается по сравнению с остающейся неизменной площадью земли (тогда как работающий на ней капитал изменяет свою величину); различие сортов земли проявляется в высоте ренты, подлежащей уплате за определенную единицу площади; общая сумма ренты исчисляется на всю площадь, чтобы можно было определить среднюю ренту, например, с квадратного фута; подобно всем другим созданным капиталистическим производством формам этого производства, рента выступает вместе с тем как фиксированная, заранее данная предпосылка, существующая в любой момент и, следовательно, имеющаяся налицо для отдельного индивида независимо от его воли. Фермер должен уплачивать ренту, и притом определенную сумму за единицу площади земли, в соответствии с качеством земли. Если качество земли повышается или понижается, то повышается или понижается та рента, которую он должен платить за столько-то акров, — за землю, независимо от того капитала, который он применяет на ней. Совершенно таким же образом он должен платить процент независимо от той прибыли, которую он выручает.

Исчисление ренты на функционирующий в производстве капитал является еще той критической формулой политической экономии, которая сохраняет внутреннюю связь ренты с прибылью как той почвой, на которой она возникает. Но в реальной действительности эта связь не выступает наружу; напротив, рента здесь измеряется действительной почвой, — и в результате этого отсекаются все опосредствования и завершается ее чисто внешний самостоятельный облик. Самостоятельной формой она является лишь в этой внешности, в полной оторванности от ее опосредствования. Квадратные футы земли (почвы) дают столько-то ренты. В этом выражении, где часть прибавочной стоимости — рента — представлена в ее отношении, к некоторому особому элементу природы независимо от человеческого труда, не только совершенно затушевана природа прибавочной стоимости, потому что затушевана природа самой стоимости, но и сама прибыль представляется теперь обязанной своим существованием капиталу как особому вещному орудию производства, подобно тому как рента представляется обязанной своим существованием земле. Земля существует как часть природы и приносит ренту. Капитал состоит из произведенных людьми продуктов, и эти продукты приносят прибыль. То, что одна потребительная стоимость, которая произведена людьми, приносит прибыль, а другая, которая не произведена людьми, приносит ренту, — это лишь две различные формы, в которых вещи создают стоимость и из которых одна ровно столь же понятна и непонятна, как и другая.

Ясно, что, как только прибавочная стоимость распадается на различные особые части, относимые к разным, лишь вещественно различным элементам производства — к природе, к продуктам труда, к труду, — как только она вообще получает особые, безразличные друг к другу, не зависящие друг от друга формы, регулируемые различными законами, ее общее всем этим формам единое начало — т. е. сама прибавочная стоимость, — а потому и природа этого общего единого начала становятся все более и более нераспознаваемыми и не показывают себя в явлении, а должны быть еще только открыты как некая сокровенная тайна. Это обособление формы отдельных частей прибавочной стоимости и их противопоставление друг другу как самостоятельных форм находят свое завершение в том, что каждая из этих частей сводится к некоторому особому элементу как к своей мере и своему особому источнику, или в том, что каждая часть прибавочной стоимости представляется действием некоторой особой причины, акциденцией некоторой особой субстанции. А именно: прибыль — капитал, рента — земля, заработная плата — труд.

И вот эти-то готовые отношения и формы выступают как предпосылки действительного производства, ибо капиталистический способ производства движется в им самим созданных формах и эти последние, его результат, в процессе воспроизводства в такой же мере противостоят ему как готовые предпосылки. В качестве таковых они практически определяют поведение отдельных капиталистов, служат для них мотивами и т. д. и как такие мотивы отражаются в их сознании. Вульгарная политическая экономия всего-навсего выражает в доктринерской форме это сознание, по своим мотивам и представлениям находящееся в плену у внешних проявлений капиталистического способа производства. И чем поверхностнее она цепляется за поверхность явлений, всего лишь копируя ее в известном порядке, тем больше она сознает себя «согласной с законами природы» и далекой от всяких абстрактных мудрствований.