Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.3

Мы видим, что вульгарный экономист хочет здесь отделаться от трудности посредством попытки превратить капитал, т. е. деньги или товар, поскольку они имеют специфическую, отличающуюся от них как денег или товара определенность, в простой товар, т. е. что он отвлекается как раз от того специфического различия, которое подлежит объяснению. Он не хочет сказать, что в капитале содержится это средство эксплуатации прибавочного труда и что именно поэтому капитал оказывается большей стоимостью, чем его стоимость. Он говорит вместо этого: капитал потому имеет больше стоимости, чем его стоимость, что он есть обыкновенный товар, как всякий другой, т. е. потому, что он имеет потребительную стоимость. Здесь капитал отождествляется с товаром, между тем как нужно объяснить именно то, каким образом товар может выступать в качестве капитала.

Относительно земли вульгарный экономист поступает наоборот, если только он, как попугай, не повторяет физиократов. Там, при трактовке процента, он превращает капитал в товар, чтобы объяснить различие между капиталом и товаром и превращение товара в капитал. Здесь он превращает землю в капитал, потому что капиталистическое отношение само по себе легче укладывается в его представления, чем цена земли. Ренту можно мыслить как процент с капитала. Например, если рента составляет 20, а процентная ставка равна 5, то можно сказать, что эти 20 являются процентом с 400 единиц капитала. И действительно, земля продается тогда за 400, что является просто продажей ренты на 20 лет. Эта уплата антиципированной двадцатилетней ренты является тогда ценой земли. Тем самым земля превращается в капитал. Ежегодные 20 стоимостных единиц становятся уже только 5 процентами с капитала, который за нее заплачен. И таким путем формула «земля — рента» превращается в формулу «капитал — процент», что в свою очередь претворяется фантастическим образом в плату за потребительную стоимость товаров, т. е. в отношение «потребительная стоимость — меновая стоимость».

Более способные к анализу среди вульгарных экономистов понимают, что цена земли есть не что иное, как выражение для капитализации ренты, что фактически это — покупная цена ренты на ряд лет, который определяется соответственно существующей в данное время процентной ставке. Они понимают, что эта капитализация ренты имеет ренту своей предпосылкой, что рента, следовательно, не может, наоборот, объясняться своей собственной капитализацией. Поэтому они отрицают самоё ренту, объявляя ее процентом на вложенный в землю капитал, что не мешает им признавать, что и та земля, в которую не вложено никакого капитала, приносит ренту, а также что одинаковые количества капитала на землях различного плодородия приносят различную ренту, или что неодинаковые количества капитала на землях неодинакового плодородия приносят одинаковую ренту. Точно так же их тезис о ренте как о проценте на вложенный в землю капитал не мешает им признавать и то, что вложенный в землю капитал, — если им действительно должна объясняться уплачиваемая за землю рента, — приносит, быть может, в пять раз большие «проценты», т. е. в пять раз большую ренту, чем тот процент, который приносится равновеликим капиталом, вложенным в промышленность в форме основного капитала.

Мы видим, что здесь трудность каждый раз устраняют тем, что от нее отвлекаются и, напротив, подлежащее объяснению специфическое различие подменяют каким-нибудь таким отношением, которое выражает нечто противоположное этому различию и, следовательно, во всяком случае не выражает того, что подлежит объяснению. [932]

[935] Полемика Прудона с Бастиа о проценте характерна как для того способа, каким вульгарный экономист защищает категории политической экономии, так и для того, как поверхностный социализм (полемика Прудона едва заслуживает этого названия) нападает на них. Мы вернемся к этому в разделе о вульгарных экономистах [160]. Здесь лишь несколько предварительных замечаний.

Возвратное движение [денег] не должно было бы шокировать Прудона как нечто специфически свойственное [капиталу, приносящему проценты], если бы он вообще понимал что-нибудь в движении капитала. Точно так же и избыток стоимости возвращающейся суммы. Это — то, что характеризует капиталистическое производство вообще.

{ Но у Прудона, как мы увидим, избыток есть надбавка. Вообще в своей критике он ведет себя по-ученически, и он никогда не владел даже самыми первыми элементами той науки, которую хочет критиковать. Так, например, он никогда не понимал денег как необходимой формы товара. (См. первую часть [161].) Здесь он даже смешивает деньги и капитал, — на том основании, что ссужаемый капитал выступает как денежный капитал, в форме денег.}

В капитале, приносящем проценты, Прудона должно было бы поразить не наличие избытка, за который не было уплачено никакого эквивалента, ибо прибавочная стоимость, — а на ней-то и покоится капиталистическое производство, — есть стоимость, не стоившая никакого эквивалента. В этом нет ничего характерного для капитала, приносящего проценты. Для капитала, приносящего проценты, характерен, — поскольку мы рассматриваем форму движения, — лишь первый момент, представляющий собой как раз обратное тому, что думает Прудон, а именно, характерно то, что заимодавец отдает деньги, не получая с самого начала эквивалента за них, и что, стало быть, возвращение капитала с процентами, поскольку сделка происходит между заимодавцем и заемщиком, [не имеет ничего общего с] теми метаморфозами, через которые проходит капитал и которые, поскольку они суть лишь метаморфозы экономической формы, выступают как ряд меновых актов, как превращение товара в деньги и превращение денег в товар, а поскольку они являются реальными метаморфозами, или процессом производства, совпадают с производственным потреблением. (Само потребление образует здесь момент движения экономической формы.)

Но чего деньги не делают в руках заимодавца, то они делают в руках заемщика, который действительно применяет их как капитал. Свое реальное движение в качестве капитала они проделывают в руках заемщика. К нему они возвращаются как деньги плюс прибыль, как деньги + 1/ хденег. Движение между заимодавцем и заемщиком выражает только начальный и конечный пункт капитала. В форме денег капитал переходит из рук А в руки В. В руках В деньги становятся капиталом и в качестве капитала они, после известного кругооборота, возвращаются вместе с прибылью. Этот промежуточный акт, действительный процесс, включающий как процесс обращения, так и процесс производства, нисколько не касается сделки между заемщиком и заимодавцем. Сделка эта возобновляется лишь после того, как деньги уже реализовали себя в качестве капитала. Теперь деньги переходят обратно в руки заимодавца, с некоторым избытком, составляющим, однако, лишь часть избытка, реализованного заемщиком. Та часть этого избытка, которая остается заемщику, тот эквивалент, который он получает, есть промышленная прибыль, присвоенная им лишь благодаря занятым деньгам. Все это становится невидимым в сделке между заемщиком и заимодавцем. Она ограничивается двумя актами. Переход денег из рук А в руки В. Пауза, в течение которой деньги находятся в руках В. Возвращение денег вместе с процентами после паузы в руки А.