Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.3

Итак, если рассматривать лишь эту форму — эту сделку между A и В, — то получается голая форма капитала без ее опосредствования: деньги отдаются взаймы как сумма а и возвращаются обратно через определенный промежуток времени как сумма а + 1/ ха при полном отсутствии какого бы то ни было опосредствования между ними за исключением того периода времени, который проходит между отливом суммы а и ее обратным притоком в виде суммы а + 1/ ха.

И вот в этой-то иррациональной форме, — в той форме, которая, конечно, имеет место как самостоятельное движение наряду с действительным движением капитала, открывая и замыкая его, — г-н Прудон рассматривает все это дело, а при таком рассмотрении все неизбежно остается ему непонятным. Если бы исчезла эта форма ссуды — форма, отличная от покупки и продажи, — то, полагает он, отпал бы и избыток. В действительности в этом случае отпал бы только дележ избытка между двумя видами капиталистов. Но такой дележ может и должен возникать всё вновь и вновь, коль скоро товар или деньги могут превращаться в капитал, а это на основе наемного труда всегда возможно. Если бы товар и деньги не могли становиться капиталом, — а потому, если бы их нельзя было и ссужать как капитал in posse {175} , — то они не могли бы противостоять наемному труду. Если бы они, таким образом, как товар и деньги не противостояли наемному труду и труд, следовательно, сам не становился бы товаром, то это означало бы не что иное, как [936] возвращение к способам производства, предшествующим капиталистическому производству, где труд не превращается в товар, а масса труда выступает еще в виде крепостного или рабского труда. При свободном труде как основе это возможно лишь в том случае, если рабочие являются собственниками своих условий производства. Свободный труд развивается в рамках капиталистического производства как общественный труд. Следовательно, то, что рабочие являются собственниками условий производства, означает, что последние принадлежат общественно-объединенным рабочим, что рабочие производят в качестве общественно-объединенных рабочих и подчиняют себе свое собственное производство как обобществленное. Но, подобно Прудону, хотеть сохранения наемного труда, а тем самым основы капитала, и в то же время требовать устранения «зол» посредством отрицания одной из производных форм капитала, это — ребячество.

«Gratuite du Credit». Discussion entre M. Fr. Bastiat et M. Proudhon. Paris, 1850.

Ссуда потому кажется Прудону злом, что она не является продажей.

Ссужать под проценты «означает использовать возможность все снова продавать один и тот же предмет, и все снова получать за него цену, никогда не отказываясь от собственности на то, что здесь продают» («Gratuite du Credit», письмо первое, написанное Шеве, одним из редакторов газеты «Voix du Peuple» [162]. стр. 9).

Автора этого письма сбивает с толку то обстоятельство, что отдаваемый в ссуду «предмет» (например, деньги или дом) не меняет собственника, как это бывает при покупке и продаже. Но он не замечает, что при отдаче денег в ссуду заимодавец не получает взамен никакого эквивалента, тогда как в действительном процессе в форме актов обмена и на их основе получается не только эквивалент, но и неоплаченный избыток. Поскольку происходит обмен предметов, нет изменения стоимости, и один и тот же индивидуум является по-прежнему «собственником» той же стоимости. А поскольку появляется прибавочная стоимость, не происходит никакого обмена. Когда опять начинаются акты обмена товара и денег, прибавочная стоимость уже содержится в товаре. Прудон не понимает, каким образом из закона обмена стоимостей вытекает прибыль, а, значит, также и процент. Поэтому «дом», «деньги» и т. д. должны, по его мнению, обмениваться не как «капитал», а как «товар… по себестоимости» («Gratuite du Credit», стр. 43–44).

«В самом деле, шляпник, продающий шляпы… получает взамен их стоимость, не больше и не меньше. Но капиталист, ссужающий деньги… не только получает обратно свой капитал неуменьшившимся, — он получает больше, чем свой капитал, больше, чем было им брошено в обмен, он получает сверх капитала еще и процент…» (там же, стр. 69).

Шляпники г-на Прудона являются, по-видимому, не капиталистами, а кустарями, ремесленниками.

«Так как в торговле процент на капитал присоединяется к заработной плате рабочего, чтобы вместе с этой последней составить цену товара, то рабочий не может выкупить продукт своего собственного труда. Жить работая — это такой принцип, который при господстве процента заключает в себе противоречие» (стр. 105).

В IX письме (стр. 144–152) бравый Прудон смешивает деньги как средство обращения с деньгами как капиталом и в результате этого приходит к выводу, что существующий во Франции «капитал» приносит 160 % (а именно, 1600 млн. франков годовых процентов по государственным займам, ипотекам и т. д. на капитал в один миллиард франков — на «сумму наличных денег, находящихся во Франции в обращении»).

Далее:

«Так как вследствие накопления процентов капитал-деньги от одного обмена к другому постоянно все снова и снова возвращается к своему источнику, то отсюда следует, что всякая новая отдача этих денег в ссуду, совершаемая одними и теми же руками, приносит прибыль всегда тому же самому лицу» (стр. 154).

Так как капитал ссужается в форме денег, то Прудон думает, что этим специфическим свойством обладает денежный капитал, т. е. наличные деньги. По Прудону, все должно продаваться, но ничто не должно отдаваться в ссуду. Другими словами: подобно тому как Прудон хотел сохранить товар, но не хотел, чтобы товар становился «деньгами», так здесь он хочет сохранить товар и деньги, но они не должны развиваться в капитал. Если отбросить все фантастические формы выражения, это означает только то, что не следует переходить от мелкого мещански-крестьянского и ремесленного производства к крупной промышленности.

«Так как стоимость есть не что иное, как отношение, и так как между всеми продуктами необходимым образом устанавливается отношение друг к другу, то отсюда следует, что с общественной точки зрения продукты всегда являются стоимостями и установившимися стоимостями. Для общества разницы между капиталом и продуктом не существует. Различие это совершенно субъективно, оно существует лишь для индивидов» (стр. 250).

Какое несчастье, когда такие немецко-философские выражения, как «субъективно», попадают в руки какого-нибудь Прудона. Общественные, буржуазные формы для него «субъективны». II субъективная, и притом неверная, абстракция, приводящая Прудона к утверждению, что, так как меновая стоимость товара выражает отношение между товарами, то она выражает любое отношение между товарами, а не нечто третье, к чему товары стоят в том или ином отношении, — эта неверная «субъективная» абстракция и есть та [937] «общественная точка зрения», с которой оказываются поэтому тождественными не только товар и деньги, но даже товар, деньги и капитал. Так и в самом деле получается, что с этой «общественной точки зрения» все кошки серы.