Карл Маркс - Собрание сочинений, том 26, ч.3

При капиталистическом производстве рабочий лишен собственности на условия производства: он не является собственником ни того поля, которое он возделывает, ни того орудия, при помощи которого он работает. Но этому отчуждению условий производства здесь соответствует действительное изменение в самом способе производства. Орудие становится машиной; рабочий работает на фабрике и т. д. Самый способ производства уже не допускает связанного с мелкой собственностью распыления орудий производства, равно как и распыления самих рабочих. При капиталистическом производстве ростовщичество уже не может отделять условий производства от рабочего, от производителя, потому что они уже отделены.

Ростовщичество централизует имущество, особенно в форме денежного имущества, только там, где средства производства распылены, где, следовательно, работник производит более или менее самостоятельно, как мелкий крестьянин, цеховой ремесленник (мелкий торговец) и т. д., — как крестьянин или ремесленник, причем безразлично, является ли этот крестьянин крепостным или нет и принадлежит ли к цеху этот ремесленник или нет. Ростовщик присваивает себе здесь не только ту часть прибавочного труда, которая находится в распоряжении самого крепостного, — или не только весь прибавочный труд, если ростовщик имеет дело с свободными крестьянами и т. д., — но он присваивает себе также и орудия производства, номинальным собственником которых остается крестьянин и т. д. и к которым в самом производстве этот крестьянин относится как собственник. Это ростовщичество покоится на данной основе, на данном способе производства, которого оно не изменяет; оно только присасывается к нему как паразит и доводит его до жалкого состояния. Оно высасывает его, истощает и приводит к тому, что воспроизводство совершается при все более скверных условиях. Отсюда народная ненависть к ростовщичеству, в особенности при античных отношениях, когда этот характер производства — собственность производителя на свои условия производства — являлся вместе с тем основой политических отношений, основой самостоятельности гражданина. Это прекращается, как только работник перестает обладать условиями производства. Вместе с тем приходит конец и могуществу ростовщичества. С другой стороны, когда господствует рабство или когда прибавочный труд проедается феодалами с их свитами, а рабовладельцы или феодалы подпадают под власть ростовщиков, способ производства тоже остается прежним, но становится более жестким. Обремененный долгами рабовладелец или феодал теперь высасывает больше, так как он сам подвергается высасыванию; или в конце концов он уступает свое место ростовщику, который сам становится земельным собственником и т. д., как всадник и т. д. в Древнем Риме. Место старого эксплуататора, у которого эксплуатация в большей или меньшей степени была орудием политической власти, занимает грубый, жадный до денег выскочка. Но самый способ производства не изменяется.

При всех докапиталистических способах производства ростовщик действует революционно только в политическом отношении, подрывая и разрушая те формы собственности, на прочной основе которых — т. е. на их постоянном воспроизводстве в том же виде — покоится политическая структура общества. Ростовщичество действует также и централизующим образом, однако лишь на основе старого способа производства, в результате чего общество, кроме рабов, крепостных и т. д. и их новых господ, превращается в толпу. При азиатских формах [общества] ростовщичество может долго продолжать свое существование, вызывая лишь экономический упадок и политическую деморализацию, но не приводя к реальному разложению [существующего способа производства]. Только в такую эпоху, когда налицо имеются остальные условия капиталистического производства — свободный труд, мировой рынок, распад старых общественных связей, определенная ступень развития труда, развитие наук и т. д., — только в такую эпоху ростовщичество выступает как одно из средств образования нового способа производства, а вместе с тем разорения феодалов, столпов антибуржуазного элемента, и разорения мелкой промышленности, мелкого земледелия и т. д., одним словом как средство централизации условий труда в качестве капитала.

Что ростовщики, купцы и т. д. владеют «денежным имуществом», означает только то, что имущество нации, поскольку оно выступает как товар и деньги, концентрируется в их руках.

Капиталистическому производству первоначально приходится бороться с ростовщичеством — в той мере, в какой сам ростовщик не становится производителем. К тому времени, когда капиталистическое производство окончательно установилось, власть ростовщиков над прибавочным трудом, связанная с продолжением существования старого способа производства. уже прекратилась. Промышленный капиталист непосредственно инкассирует прибавочную стоимость в виде прибыли; частично он уже завладел также и условиями производства, и часть ежегодного накопления присваивается непосредственно им. С этого момента, в особенности с развитием промышленного и торгового имущества, ростовщик, т. е. ссудодатель под проценты, становится всего лишь таким лицом, которое отделено от промышленного капиталиста вследствие разделения труда, но подчинено промышленному капиталу.

[940] III) «An die Pfarrherrn wider den Wucher zu predigen. Vermanung». Wittemberg, 1540 (без нумерации страниц).

Торговля (покупка, продажа) и ссуда (Лютер не дает сбить себя с толку, как Прудон, этим различием формы).

«Пятнадцать лет тому назад я писал против ростовщичества, ибо уже тогда оно забрало такую силу, что я не видел надежды на улучшение. С тех пор оно столь вознеслось, что не хочет уже считаться пороком, грехом и позором, а величается чистой добродетелью и честью, словно оно оказывает людям великую любовь и христианскую услугу. Где же искать избавления, раз позор стал честью и порок добродетелью? Сенека говорит от естественного разума: Deest remedii locus, ubi, quae vitia fuerunt, mores fiunt {177} . Германия стала такой, какой она должна была стать; гнусная алчность и ростовщичество до основания развратили ее…

Прежде всего скажем о ссуде и займе. Когда ссужают деньги и требуют за них или берут нечто большее или лучшее, то это есть ростовщичество, осуждаемое во всех законах. И потому все те, кто взимает пять, шесть или более со ста за данные взаймы деньги, — все они ростовщики, и соответственно этому они ведут себя, и называются они идолопоклонническими служителями алчности или мамоны… То же самое надо сказать и о хлебе, ячмене и других товарах, что если за них требуют нечто большее или лучшее, то это есть ростовщичество, украденное и награбленное добро. Ибо одалживать — это значит, что я даю кому-нибудь мои деньги, имущество или утварь, чтобы он пользовался этим, пока ему нужно или пока я могу и согласен на это, а потом в свое время он возвращает мне все это в том виде, в каком я одолжил ему».