Александр Перцев - Странная философия ненасилия

Но главный путь выхода от жестокой Воли и ее всеобщей властности заключается по Шопенгауэру в уходе от нее и тем самым сокращении ее поля действия. Речь идет не о самоубийстве, а о постепенном и планомерном отказе от желаний (резигнации). Зависимость от желаний уподобляет человека рабу. «…Каждое исполненное желание, отвоеванное у мира, все — таки подобно милостыне, которая на сегодня сокращает жизнь нищего для того, чтобы он завтра снова голодал. Напротив, резигнация подобна родовому поместью: оно освобождает владельца от всяких забот навсегда» [19] [19] Там же стр. 507

По всей вероятности, известное произведение О.Бальзака, было создано под влиянием мыслей Шопенгауэра. По крайней мере, «Шагреневая кожа» появилась в 1831 году, а «Мир как воля и представление» опубликовано в 1819 году. Основной сюжет бальзаковского произведения: каждое удовлетворенное желание героя сокращает жизнь и ведет к смерти, Зная об этом, он мучительно старается воздерживаться от этих желаний. Все это целиком в духе шопенгауэровской философии. Точно так же как и «Отец Сергий» Л.Н.Толстого, известного почитателя философа. Это произведение тоже было создано под влиянием Шопенгауэра. Отец Сергий истязает и калечит себя, стремясь справиться с плотских искушением.

Именно в положении об уходе от активной жизни, от общества и его власти, от царства гнета и лжи, где человек несчастлив, где бедность калечит людей, равно как и богатство опустошает богачей, и содержится идея знаменитой шопенгауэровской резигнации.

Следовательно, по Шопенгауэру — именно в этом выход. «…Самое великое, самое важное и знаменательное явление, какое может только представить мир, — это не всемирный завоеватель, а победитель мира, т. е. не что иное, как тихая и незаметная жизнь человека, осененная таким познанием, вследствие которого он подавляет и отвергает все собой наполняющую, во всем живущую и стремящуюся волю к жизни, ту волю, чья свобода проявляется только здесь в нем одном, обращая его поступки в совершенную противоположность обычным». [20] [20] Там же Т.2 стр.507

Анализируя этот вопрос, Шопенгауэр обращается к древним индийским мифам, много цитирует Будду, приводит большое количество положений христианства. Уйти от жизни не легко. Шопенгауэр говорит о людях, которые пытаются уйти от тесной Воли и, стремясь освободиться от мирской суеты и привлекательности жизни, не выдерживают и не исполняют свои намерения. Он просто преклоняется перед людьми, которые в состоянии выполнить намеченное. Главным образом, он называет монахов, анахоретов (схимников).

Уход от мира А.Шопенгауэр не связывает с уходом к Богу. В идее резигнации нет ничего мистического. В этом одна из особенностей мировоззрения философа. Это не отрицательная и не положительная оценка, а лишь констатация факта. И философом мировой скорби мы называем Шопенгауэра не в связи с какими — либо его религиозными взглядами, а лишь потому, что он весьма пессимистически оценивает как настоящее, так и будущее общества, разделенного социально, бьющегося в тисках Мировой Воли.

Как связана философия А.Шопенгауэра с творчеством Л.Н.Толстого и учением М.К.Ганди?

Социально-политические, психологические (автобиографические) истоки учения А.Шопенгауэра?

Понятие Воли в учении Шопенгауэра?

Чем представления о «Природе» у И.В.Гете заинтересовали А.Шопенгауэра?

Представления А.Шопенгауэра о эффективности государственной власти и перспективности политических идей по переустройству мира?

Какова идея знаменитой Шопенгауэровской резигнации?

Едва ли есть в мире хотя бы один мало-мальски образованный человек, который не знал бы имени Л.Н.Толстого и не слыхал бы о его учении про непротивление злу насилием. Скорее, трудность изучения толстовства состоит сегодня в том, что о нем написано невероятно много [1] [1] Прекрасный обзор интерпретаций учения Л.Н.Толстого и, соответственно, попыток использовать авторитет его в своих целях дает Я.С. Лурье в опубликованной в Интернете работе «После Льва Толстого». ; среди его комментаторов есть множество уважаемых людей, не сказать о мнении которых представляется проявлением невежливости и невежества. А после того, как будут перечислены все мнения всех великих, очень трудно будет пробиться через интерпретации к первоисточнику, к самому Толстому. Вполне понятно, что в одной лекции всех интерпретаций рассмотреть нельзя. Поэтому попытаемся сказать хотя бы о первоисточниках: о том, что думал сам гениальный российский писатель о непротивлении злу насилием.

Тот, кто поставит перед собою такую задачу, столкнется, опять-таки, с трудностью другого рода. Дело в том, что работы, посвященные теме ненасилия, у Л.Н.Толстого весьма пространны. Они больше напоминают конспекты чужих книг, перемежаемые собственными мыслями. Именно такова, к примеру, та работа, которая произвела решающее влияние на М.К. Ганди, затмив для него все прочие книги — «Царство Божие внутри нас». Л.Н.Толстой, изгнанный за неуспеваемость со второго курса университета, не успел приобщиться к академическим правилам цитирования. Подобно нынешним пользователям Интернета, он не придавал особого значения интеллектуальной собственности и немедленно начинал считать своей всякую понравившуюся ему мысль. Высказавший эту мысль, соответственно, тут же начинал казаться ему единомышленником и ближайшим другом). В этой особенности классика отечественной литературы легко можно убедиться, если прочесть такие строки из его «Исповеди»:

” …Мы с Соломоном и Шопенгауэром поставили вопрос так верно и истинно, что другого ничего быть не может…” [2] [2] Толстой Л.Н. Исповедь // Толстой Л.Н. Избранное. Ростов-на — Дону, “Феникс”, 1998. С. 39

“…Ведь не то, что мы с Соломоном и Шопенгауэром не убили себя, не это убедило меня в существовании веры…” [3] [3] Толстой Л.Н. Исповедь. С.47.

“…Мое положение с Шопенгауэром и Соломоном, несмотря на нашу мудрость, глупо…” [4] [4] Толстой Л.Н. Исповедь. С. 45.

(Отметим, что речь идет не о каком-то знакомом Толстому Соломоне из современников, а о Соломоне библейском.)

Когда в работах Толстого дается отчет о прочитанных им книгах, конспективное их изложение, а то и пространные цитаты — в вольном пересказе (стоит ли близким друзьям чиниться между собой!), это, с одной стороны, очень удобно для историка философии. Сразу видно, откуда заимствована та или иная мысль, как Толстой оценивает того или иного философа или писателя. С другой же стороны, работы у Толстого получаются весьма пространными. Да и насчитывается их в полном собрании сочинений целых 90 томов. В них невозможно найти сжатого изложения той или иной части толстовского учения. ( В данном случае, например, концепции непротивления злу насилием).