Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

От этого эмпирического общего суждения необходимо точно различать безусловно общее суждение. Это последнее хочет выразить необходимую сопринадлежность предиката В с выражающим субъект представлением А неадекватным образом, путем нисхождения к неограниченному количеству единичного. («Если нечто есть А , оно необходимо есть также В».)

1. «Всё» по своему первоначальному значению предполагает определенное число. Ибо оно выражает, что два определенных числа равны друг другу. Чтобы высказать суждение вида «все А суть В », я должен произвести двойной счет: во-первых, сосчитать те вещи, которые суть А , а затем сосчитать те А , которые суть В. Если оба числа одинаковы, то я выражаю это в суждении «все А суть В» («все трое», «все четверо», «все девятеро» прямо напоминают об этом). Если «все налицо» – например, приглашенные гости, – то я знаю, скольких я пригласил, считаю присутствующих, и одинаковое число дает мне «всё». Если я предполагаю, что в игре недостает одной карты, то я пересчитываю карты, и если число тех, которые я имею в руках, равно числу тех, которые принадлежат к игре, то «все налицо».

При этом не необходимо, чтобы определенное число было прямо известно и было названо, дабы высказать суждение со «всё». Если зал стал пустым и я говорю: «все вышли», – то мне незачем знать их число; достаточно того, что никто там не остался, что я пробегаю, следовательно, в мыслях ряд тех, кто там был, и теперь я знаю, что всякий отдельный человек, который был там, должен был также удалиться; что предикат, следовательно, не отсутствует ни в одном из них.

При помощи этого двойного отрицания вообще всегда пробегается это «всё». Оно исходит из допущения возможной разницы между одним и другим числом, т. е. из вопроса: имеется ли какое исключение? «Всё» отрицает исключение. И каким бы образом я ни удостоверялся теперь, что исключения нет, – путем прямого пересчитывания или так, что я перебираю одно за другим и удостоверяюсь, что ничто не ускользает от меня, – я одинаково уверен в своем «всё». Поэтому формула nemo non, nullus non и т. д. является вполне первоначальной, а не есть какое-либо описание. Она вполне точно выражает тот процесс, какой я проделываю; a «omnes», напротив, является вторичным выражением.

2. Собственное утверждение, строго говоря, направляется теперь на «всё». Это последнее, с логической точки зрения, есть предикат , хотя грамматически оно и не является таковым. Суждение гласит: «те А , которые суть В суть все А ». Что есть много А , – это заключается уже во множественном числе; что вообще имеются А, которые суть В , равным образом сополагается implicite. Но о чем должна идти речь, относительно чего поставлен вопрос, ответить на который должно суждение, – это есть «суть ли те А , которым принадлежат В все А , нет ли здесь какого-либо исключения?» (Там, где дело идет не о вещах, которые исчисляются в пространстве одновременно, а о состояниях или деятельностях, происходящих в различные моменты времени, – там то же самое имеет значение относительно «всегда» и «всякий раз».)

3. Отсюда ясно, что в суждении со «всё» по точному смыслу первоначально дело идет о единичных вещах , что эти единичные вещи должны быть налицо в определенном, ограниченном, исчислимом количестве и что только при этой предпосылке суждение со «всё» является адекватным выражением моей мысли.

Другими словами: «все А суть В » первоначально по точному смыслу есть лишь выражение эмпирической , т. е. путем фактического исчисления достижимой, всеобщности, и может высказываться лишь в отношении субъектов, которые даны в определенном исчислимом количестве и относительно которых в отдельности утверждается предикат. Оно есть выражение определенного, ограниченного сравнения данных случаев и предполагает, что прежде чем я могу утверждать суждение по отношению ко всем , я приобретаю относительного него уверенность по отношению к каждому единичному.

4. Как относятся теперь к этому суждения «все люди смертны», «все тела протяженны» и т. д.? Их смысл не тот, что совершающий акт суждения должен будто бы пробежать в отдельности и пересчитать всех людей и все тела, но тот, что все, что только ни есть «человек», что только ни есть «тело», имеет предикат «смертный» или «протяженный».

Но тот смысл, в каком они действительно имеют значение, может быть двояким. Именно или они суть объяснительные суждения (аналитические в кантовском смысле), так как покоятся на признанном значении служащего субъектом слова. «Все животные ощущают»-я могут утверждать это с полной уверенностью, не пересчитав предварительно единичных животных, в том случае, если в моем представлении о животном уже содержится акт ощущения; и нечто, что не ощущало бы, я именно на этом основании, следовательно, не назвал бы даже животным. В этом случае выражение мысли через «всё» является вторичным ; оно есть простое следствие анализа представления, какое я связываю со словом «животное». Значение слова определять тот объем, в каком оно применимо, и на этом основании из значения я могу предсказать, что в том же самом объеме, в каком оправдывается наименование «животное», должен обнаруживаться также и предикат «ощущать». Так как вообще животное ощущает, то ощущают все животные. Аналитическое суждение, выражающее то значение слов, какое они имеют в мыслях, переводится на более привычный язык описательных суждений о единичном и становится нагляднее благодаря тому, что от общей мысли я перехожу к индивидуумам. Поэтому выражение со «всё» приобрело права гражданства даже там, где оно не является первоначальным, где пробегающий все единичное опыт лишь антиципируется , даже там антиципируется, где по природе вещей он не может быть завершенным.

В другом случае предикат не содержится аналитически в значении слова. Слово «человек», например, может содержать в себе только определенную форму тела, жизнь, способность речи и т. д.; определенная продолжительность жизни не включена здесь необходимо. Для всякого имеется известное время, когда он безошибочно различает человека от всего другого и никогда не спрашивает, как долго они живут и умирают ли они все. Суждение «все люди смертны» при этом предположении не является аналитическим. Столь же мало является оно опытным суждением в том смысле, что «все люди» означало бы лишь тех, которых я знаю и в которых я опытным путем нашел предикат. Но с тем большей несомненностью является оно результатом умозаключения , и притом или умозаключения от всех наблюденных случаев ко всем остальным, число которых неопределенно и неисчислимо, или умозаключения от тех определений, которые понимаются вместе с тем в слове , к другим, которые необходимо связаны с этим. Тот, кто действительно образует суждение, а не просто повторяет его, может образовать его, лишь имея в виду такое умозаключение.