Анри Мишель - Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции

Мы еще возвратимся к этому возрождению реализма, как видно, тесно связанному с ложною верою в возможность единой и всеобъемлющей положительной науки. В настоящее время нам достаточно напомнить, что большинство социально-политических теорий, рассмотренных нами в четвертой книге, обязаны своим авторитетом и своим кажущимся влиянием согласию между собой и допущению возможности упомянутой точки зрения.

Припомним, в самом деле, что политические идеи Ройе-Коллара и Бенжамена Констана, экономические идеи Бастиа пользовались в течение известного времени кредитом потому, что они могли приспособляться друг к другу и к господствовавшей тогда философии. Предположите, говорили мы, указывая на это приспособление, что один только камень оторвется от здания – оно рискует рухнуть. События доказали это. Изменение общефилософской точки зрения заставило понять недостатки индивидуализма, слишком уклонившегося от идей XVIII века, и в этом именно состоит услуга, оказанная рассмотренными в четвертой книге доктринами самой индивидуалистической мысли.

Сейчас же, однако, возникла социально-политическая философия, в общих чертах согласная с миросозерцанием, сложившимся на развалинах эклектизма. Эта социально-политическая философия кажется очень сильной и вооруженной против всех возражений. Но предположите, что усвоенное ею миросозерцание доступно какому-либо уничтожающему возражению, и вот она сразу теряет лучшую часть своего кредита – из несомненной истины она становится спорной гипотезой. Исследуемые ею проблемы не очевидны, их еще нужно доказать. Мы желали бы, чтобы читатель не забыл этого замечания, когда дело дойдет до окончательных выводов.

КНИГА ПЯТАЯ

Под влиянием столь разнообразных точек зрения и столь противоположных доктрин современная мысль склоняется к поверхностному синкретизму, который, далеко не удовлетворяя ее, ведет к весьма нестройным амальгамам. Это одно из проявлений современного кризиса социальных и политических идей.

Другое проявление этого кризиса зависит от состояния бессилия, которое индивидуализм испытывает с тех пор, как либералы-демократы и экономисты стали или намеренно отстраняться от всякого соприкосновения с общими идеями, или искать себе точки опоры в непригодных для того системах общих идей. Многие писатели более или менее смутно чувствовали этот кризис, некоторые пытались его разрешить.

Прежде, чем закончить настоящее исследование, нам необходимо обнаружить следы взаимного влияния враждебных друг другу доктрин в большом числе, как давнишних, так и совсем еще недавних произведений. Нам необходимо показать, каким образом трудности, одолевавшие индивидуализм еще в начале XIX столетия, когда он возродился, остаются в полной силе и теперь. Нам необходимо выяснить, почему из всех попыток, сделанных для освобождения умов от смуты, овладевшей ими с самого начала, только одна попытка, по нашему мнению, удалась и могла удаться.

Таков предмет этой пятой книги, такова связь ее с нашим Заключением.

Не ждите найти здесь каталог всех сочинений по социальной и политической философии, в которых смешиваются в различных дозах самые разнообразные принципы. Подобное перечисление было бы и скучно, и бесплодно. Его с успехом заменят подобранные примеры. Одни из этих примеров взяты из наиболее выдающихся произведений нашего времени, другие – из менее важных, но все они тем более поучительны, что автор, выбирая их, смотрел на себя, как на ученика, и руководился формулой школы. Если, несмотря на это, он внес в свою книгу неподходящие элементы, то, значит, он сам затронут общей путаницей идей, существование которой мы и намереваемся доказать.

Первым примером послужат во всех отношениях значительные работы Лепле [1779]. Сент-Бев называет его в одном месте «помолодевшим Бональдом» [1780]. Я сомневаюсь, чтобы он сказал это серьезно, так как он, вероятно, не заметил, во всяком случае не указал, на существующую у Лепле любопытную комбинацию теократического принципа, исторического духа и либерализма, не говоря уже о научном методе, примененном в его исследованиях и монографиях.

Новый мир, по мнению Лепле, страдает от страшного зла – от антагонизма между людьми. Антагонизм царствует в семье, в рабочей мастерской, в политическом обществе, так что, несмотря на материальный прогресс, созданный наукой, новый мир несчастнее Средних веков, эпохи «социальной организации» par excellence [1781]. Но констатируя и строго осуждая зло, Лепле не считает его неизлечимым. Напротив, он восстает против того взгляда, что для некоторых стран начинается эра упадка. Народы не бывают фатально обречены на добро или зло. Подобно индивидуумам, они обладают «свободной волей» [1782]. Ничто не мешает, поэтому надеяться на то, что ценою серьезных усилий социальная гармония может возродиться даже там, где она погибла.

Что же необходимо предпринять для ее возрождения? Для этого, отвечает Лепле, достаточно наблюдать, что происходит в тех странах, которыми еще не овладел антагонизм. Правильное исследование установливает, что в такой-то стране семья, мастерская, политическое общество никогда не переставали быть едиными. Мы обеспечим самим себе блага единения, если сумеем перенести к себе учреждения, создавшие и поддерживающие процветание этой страны, – перенести, приспособив их к своему темпераменту и характеру. Таким образом, там, где чтут десять заповедей и Евангелие, дети почитают отцов, отцы руководят детьми. Там, где существует свобода завещаний, учреждения прочны. Если, стало быть, мы уничтожим в нашем кодексе статьи, допускающие раздел семейного имущества, и восстановим в сердцах религиозное чувство, мы тем самым найдем утраченные условия общего и личного счастья [1783].

Таким же путем он идет и в области политики. Англия служит для нас примером народа, который обладает полнейшей свободой и по благоденствию не уступает никакому другому. Будем подражать Англии, позаимствуем ее административную децентрализацию, ее столь интенсивную местную жизнь. Но при всем том не будем воображать, что для создания новых нравов достаточно изменения текста законов. Постараемся хорошенько понять, что для этого требуется усилие личности, и насколько возможно ослабим опеку государства над гражданином. Здесь, опять-таки, примером должна служить Англия.

В данном случае Лепле сближается с ортодоксальными экономистами и либералами или, лучше сказать, идет дальше их, так как приходит к выводу о необходимости не только ограничения функций государства в административной и экономической областях, но и к необходимости свободы завещаний, абсолютной религиозной свободы, достигаемой путем отделения Церкви от государства [1784], и абсолютной свободы преподавания на всех его ступенях [1785]. Обеспечение общественного спокойствия – вот единственная функция, которую Лепле сохраняет за государством. А под этим он понимает поддержание хороших отношений с иноземцами, национальную оборону, гарантирование индивидуальной безопасности, охрану во время кризисов, организацию хорошего финансового управления [1786].