Фридрих Фёрстер - Образ жизни, который мы выбираем

Прав Лев Толстой : «Ни христианину, ни язычнику не избежать того, чтобы начать труд совершенствования с самого начала, а именно с воздержания… Воздержание есть первая ступень к доброй жизни, и обрести ее можно только постепенно. Воздержание есть освобождение от своих желаний. Но у человека много желаний, и чтобы борьба с ними была успешной, нужно начинать с фундаментального – объедения, праздности и чувственного наслаждения».

А Матиас Клаудиус верно подмечает: «Многие отвергают всякий пост; но это не значит, что его нужно отвергать вообще. Люди с легкостью отвергают то, что им не по нраву, и предаются излишествам. «Всегда быть умеренным, – говорят они, – лучше, чем иногда поститься». И это, пожалуй, верно. Но так как большинство людей всегда неумеренны, то нет ничего плохого в том, чтобы иногда давать понять, кто в доме хозяин …».

Если кто-то думает, что такие призывы могут исходить лишь от пророков мрачного воздержания, тот не имеет ни малейшего представления о помрачении, наступающем в душах, не знающих, что такое энергичное самовоспитание, что значит «sustine et abstine» (выдерживай и воздерживайся). Только настоящие упражнения в воздержании дают нам ту ясность и свежесть духа и разума, ту энергию душевной жизни, в которых коренится вся подлинная и стойкая веселость. В мире животных смеха нет. И люди под влиянием своих желаний и страстей превращаются в тупых и ворчливых педантов.

Если бы из отвращения к тирании пищевого инстинкта и из той радости, которую приносит внутреннее освобождение, возникло движение серьезных молодых людей против разрастающегося культа чрезмерной и утонченной еды, то это бы стало благим делом для всех. Окинув мысленным взором все то, что в наших городах съедается за одну зиму, и сколько труда, мысли, технических средств и денег затрачивается, чтобы определенный круг людей мог часами набивать себе желудок, невольно вспомнишь слова Мефистофеля о том, зачем человеку разум:

Человечество, будь оно по-настоящему социальным, вообще не смогло бы посреди моря бедности и голода с таким размахом заниматься чревоугодием.

Французский философ Огюст Комт после еды вместо десерта всегда жевал кусок черствого хлеба, чтобы не забывать тех, у кого нет даже черствого хлеба. Пусть же эта благородная черта напомнит нам о том, что некоторый благочестивый страх перед всяким утрированным культом наших личных потребностей – неотъемлемая составная часть нравственного здоровья человека, что всякое упражнение в воздержанности имеет еще и глубокое социальное значение, так как содержит символический призыв к скромности и простоте, помогая нам не охладеть сердцем и не впасть в эгоизм. А это неизбежно случается там, где люди, не сдерживаясь и не отказывая себе ни в чем, позволяют своим потребностям разрастаться, как сорной траве.

Все сказанное выше не означает, что мы за жесткий пуританский закон в отношении материальной стороны жизни. Мы только хотим пробудить правильное внутреннее ощущение, сообразно которому поступал бы каждый – по-своему и на своем месте.

Первейшая награда за преодоление себя в том, что оно дает нам возможность еще большего преодоления себя. Гамлет говорит по этому поводу: «Сегодня воздержитесь, И завтра будет легче устоять, И что ни ночь, то легче все и легче. Повторность изменяет лик вещей. Чертей смиряют или изгоняют».

Обуздание желания поесть, полакомиться – это начальный этап обучения в самоопределении. Тут закладывается основа умения достойно и неслучайно реагировать на весь комплекс других назойливых импульсов. В нашем организме вырабатывается, так сказать, благородная традиция, согласно которой разум для того нам и дан, чтобы повелевать нашими чувствами. Поэтому наиболее эффективное противодействие всем сильным аффектам и страстям, например, гневу – это тоже упражнения в элементарном умении отказывать себе. Простейшая физическая аскеза имеет огромное значение, прежде всего как предварительная ступень и предварительное упражнение перед более трудными преодолениями. Кто, ничего не добившись в низшей сфере, остается рабом простейших физических позывов, тот не сможет продвинуться к той истинной самодисциплине, в которой проявляется окончательное завершение внутреннего образования. Нет на свете мастера, у которого за плечами не было бы такого этапа ученичества.

Многие думают, что сдержанность важна лишь по отношению к примитивным инстинктам и страстям. Но мало кто думает о том, что и высшие наклонности и побуждения требуют, по крайней мере, такой же дисциплины и контроля. На картинах старых мастеров на верхнем слое облаков изображены неисчислимые сонмы коленопреклоненных Ангелов, славящих Господа Бога. Суть этого в том, что и добрые духи должны служить высшей правде. Если Ангелы отступятся от Бога, то провалятся во тьму, ведь демоны считались падшими ангелами, ангелами-отступниками. Сколько путаницы и смятения возникло просто из-за неконтролируемого сочувствия, необузданной фантазии, бездумного патриотизма и неудержимого восторга! Как часто одаренные люди, безоглядно отдаваясь всем своим затеям и склонностям, кончали полным разрушением своих духовных сил! Как часто глубоко чувствующие женщины, не умея обуздать переполняющие их эмоции, попадали в беду! В богатстве порядок и дисциплина еще важнее, чем в бедности!

Платон как-то сказал: «В Лакедемоне больше истинной философии, чем где бы то ни было в мире». Он понимал под подлинной философией ту дисциплину, которая подчиняет все единичное важнейшему и высшему, придавая всей жизни по-человечески возвышенный стиль. Такую упорядочивающую строгость он считал совершенно необходимой как раз для многосторонне одаренных людей. Воля – начало дорическое, душа – ионическое. На ионический дух и ионическую утонченность нужна дорическая строгость, чтобы сохранить здоровье. Платон отмечает в своих «Диалогах» замечательное действие такой строгости даже во вдохновении. А это, пожалуй, самый изысканный плод осмотрительного самовоспитания!

И, наконец, есть еще социальная аскеза – воздержанность по отношению к нашим социальным побуждениям, имеющая фундаментальное значение для формирования характера. Нужно осознанно и планомерно упражняться в устойчивости по отношению к уговорам приятелей. Причем не только когда речь идет о том, чтобы выпить, погулять и тому подобном, а время от времени и при совершенно безобидных предложениях – лишь для того, чтобы с большей твердостью противостоять назойливым уговорам и быть неуязвимым для насмешек и пренебрежения. Если ты, неважно почему, решил не участвовать в каком-то пикнике или празднестве, то потом уже не позволяй себя уговорить. Такая твердость со временем принесет тебе уважение и настоящую дружбу, несмотря на первое раздражение; ведь кто тверд в таких мелочах, тот возбуждает уверенность в том, что и в более серьезных ситуациях он не даст поколебать себя ни в ту, ни в другую сторону.