Фридрих Фёрстер - Образ жизни, который мы выбираем

Подлинная энергия исходит только из глубин души, где обитают еще и милосердие, и самодисциплина. И только такая энергия действительно способна оказать упорядочивающее, организующее и вдохновляющее действие. Всякая иная энергия, проистекающая от великого высокомерия невоспитанного человека, всегда оказывает разрушительное действие на всякий более или менее глубокий порядок: подчиненные непосредственно ощущают антисоциальное, враждебное порядку начало личного высокомерия по тону отдаваемых приказов и реагируют на них соответствующим образом – в том же духе.

Высшее искусство руководства состоит не только в том, чтобы четко сформулировать приказ, но и прежде всего в том, чтобы тем, как отдан приказ, облегчить выполнение тому, кому он отдается, чтобы пробудить в нем его лучшие силы для повиновения.

Просто резкий тон, бесцеремонно игнорирующий душу того, кто должен повиноваться, выдает парвеню, наслаждающегося возможностью командовать, потому что до того он и его предки должны были только повиноваться. По-настоящему благородный человек отдаст распоряжение, никак не выпячивая себя, без судорожных проявлений авторитарности. Он не станет делать акцент на себе как начальнике, и эта истинная «служебная» позиция вызовет радость служения и в подчиненных.

Когда денщик ставит японскому офицеру на стол еду, тот встает и удостаивает денщика поклоном. Этот обычай символически олицетворяет собой правильную позицию начальника по отношению к подчиненному. То есть: никогда не принимай от другого ни услуги или какого-либо проявления подчиненности без того, чтобы за послушание в самоотверженности, налагаемое на него, предоставить взамен некий эквивалент почитания и уважения – пусть даже хотя бы это будет особый тон приказа или благодарности за сослуженную службу. Тем самым ты освобождаешь себя от демона личного высокомерия, который так легко овладевает душой командующего, тут же вызывая у повинующегося ожесточение или даже стремление к бунту: он чувствует себя просто подчиненным и униженным, вместо того чтобы видеть умелое руководство и хорошую организацию.

Кому ясно, сколько умственных и моральных сил нужно даже для точного выполнения простой мускульной работы, сколько души и характера должно стоять за каждой работой, претендующей на ценность, тот знает, что воздаяние почестей и бережное отношение к человеческому достоинству – это не просто примитивная сентиментальность. Это камень в фундаменте всякой «производственной мудрости», не говоря уже о том, что тон общения начальника со своим персоналом сразу передается в низовые звенья, насаждая везде вместо идущего от души сотрудничества механическое, вынужденное отбытие барщины. Японцы правильно говорят, что дух, царящий в доме, можно распознать даже по поведению собак. Очень верное наблюдение, весьма подходящее для того, чтобы дать руководителю предприятия понять всю социальную и техническую ответственность его личного примера!

«Королевским искусством» называл Платон в своем труде «Государство» способность руководящего мужа «правильным образом сплетать друг с другом умы и души», вдохновляя их на добровольное подчинение. Это искусство предполагает, что руководитель сам обладает организованным характером, одновременно владея искусством ставить себя на место других, обращаться с ними в соответствии с их особенностями и жизненной ситуацией. Поэтому Джоуэтт в своих «Школьных проповедях» говорит о настоящем «man of business» (деловом человеке, бизнесмене), что начинает он с арифметики, а кончает наукой о человеческих характерах. Это означает, что деловой человек все глубже осознает, как много значит «душевное начало» для рабочего процесса и почему настоящий инженер всегда должен быть еще и педагогом.

Примерно так же высоко оценивал еще Карлейль настоящих «captains of industry» (капитанов промышленности), утверждая, что все революции происходят вовсе не потому, что люди не хотят повиноваться. Напротив, они требуют руководства, порядка и повиновения, но хотят повиноваться как люди, а не как животные, хотят стоять лицом к лицу с высокоморальной властью. И они злятся на неспособного начальника-тирана – не в последнюю очередь как раз потому, что его нецивилизованный тон делает невозможным повиновение, начисто выбивая людей из упорядоченного течения жизни.

Всем сказанным мы никоим образом не хотим что-либо возразить против того, что служба есть служба. Твердость так же необходима, как доброта. Но твердость не создается жестокостью и жесткостью. Напротив, чрезмерная внешняя резкость всегда свидетельствует о недостатке внутренней твердости, выдает скрытый страх и неуверенность, что встречается в людях, в душе являющихся полной противоположностью тому, чего они требуют от других. Это – внутренне полностью дезорганизованные люди, к несчастью, обязанные в силу должности организовывать других. Подлинная твердость проистекает только из многолетнего упражнения воли, чистой совести и нравственного мужества. Кто стал «профессором» в этих вещах, тот всегда добьется дисциплины и с легкостью нейтрализует противящиеся ей элементы.

Самоотверженность в руководящей профессии, подлинное искусство отдавать распоряжения невозможны без строгой самодисциплины по отношению к собственному «командному зуду». Если даже в военном деле от путного командира требуется, чтобы он не отдавал сам приказы по каждому мелкому поводу, а уважал самостоятельность и готовность брать на себя ответственность младших командиров, то для человека, отдающего приказы в профессиональной гражданской жизни, это качество еще важнее. Кто не умеет обучить свой персонал ответственности, кто вообще не стремится к этому, тот вообще никакой не руководитель, а просто фактор дезорганизации. Из-за чрезмерного контроля в мелочах такой начальник теряет время и внутреннее спокойствие, необходимые ему для выполнения высших духовных функций, присущих личности руководителя. И так как он сам не имеет ясного представления об иерархии функций, то этот свой недостаток он будет переносить на своих подчиненных. Такие «командиры», в сущности, рождены лишь для повиновения. Годные только для конкретной исполнительской работы, они ошибочно попали на руководящий пост. Руководить – значит воспитывать, но ведь воспитывать – значит стимулировать силы, а не подавлять их!

Все приведенные выше соображения справедливы не только для тех, кто руководит трудовыми процессами в экономике, но – в особой степени – и для государственных чиновников. Концентрация авторитета и возможность распоряжаться огромной бюрократической машиной таят в себе очень большую опасность для характера человека. Кто с ясным сознанием и твердой волей свое-временно обезопасит себя от этой угрозы и использует представившиеся ему огромные возможности влияния на других действительно по-человечески, тот может, став чиновником любого уровня, испытать радость и удовлетворение от своей деятельности. Чиновник, который подходит к своей деятельности именно так, должен, прежде всего, уяснить, что чиновник должен быть альтруистом совершенно особого рода. Он никоим образом не должен использовать силу своего авторитета и данной ему власти в угоду собственной гордыни, а должен полностью очиститься от чиновничьего чванства и всегда выступать только как представитель государства. Выполнение этого требования – отнюдь не утопия. Людей, неиспорченных чиновничьим авторитетом, особенно часто можно встретить среди английских и итальянских чиновников высшего звена. Там же часто встречаются образцовый стиль, умение представлять величие государства, проявляющееся в отсутствии каких бы то ни было полицейских понятий государственной власти, а также в тоне, выражающем достоинство и величие государственного порядка скорее через величественную свободу и зрелость поведения, чем через неоправданную строгость и надменность. Если мы требуем от чиновника самоотверженной репрезентации государства, то вовсе не хотим этим сказать, что его личность должна полностью раствориться в его должности. Но она ни в коем случае и не должна стремиться повысить свой авторитет за счет данной ей власти. В остальном же именно профессия чиновника очень богата возможностями личного участия в судьбах людей. Чиновник, если он человек глубоко чувствующий, всегда сумеет облегчить механическое давление государственной бюрократии. Например, своей добротой стараясь смягчить слишком строгие предписания и законы или вообще привнося во всю эту неодушевленную механику новый дух рыцарского обращения с людьми и индивидуальной заботы. Какой вздох облегчения будет проходить по всем офисам каждый раз, как только такой благородно мыслящий шеф мужественно и последовательно будет подтверждать свою убежденность в том, что все служебные дела нужно исполнять в духе совершенно безупречной порядочности!