Анжела Мальцева - Введение в философию желания

Итак, перед нами формула: свобода человека – это его внутренняя, им познанная и принятая необходимость. Спиноза обещает свободу в смысле господства человека над самим собой и в какой-то мере над непосредственным его окружением. Но обещает это не всем, а лишь «людям разума», тем немногим, у кого, подобно идеальному мудрецу Эпикура, самодетерминация мысли в состоянии возобладать над стихией чувств и желаний. Что касается большинства людей, «толпы» (с. 296, 313), то они по-прежнему будут управляться страстями (с. 549). Именно поэтому «Этика» заканчивается словами о том, что все прекрасное столь же трудно достигается, как и редко встречается.

Меркой моральности поведения оказывается «успокоенность сознания в себе». Свобода у Спинозы есть блаженство души и радость (с. 588), а не инертная безмятежность. Этическая программа Спинозы имеет две ступени. Первая из них определяет право человека на земные радости, требуемые эгоизмом самосохранения (с. 560). Здесь категория свободы выступает как право личности на самоутверждение и всестороннее развитие своих потенций. Вторая ориентирует на активную деятельность как содержание счастья, находящего свой апофеоз в познании – смысле всей нашей жизни. Два атрибута субстанции – мышление и протяженная телесность – смыкаются теперь воедино в своих высших модальных проявлениях – познании и деятельности, где деятельность есть познание, и через них человек сливается с природой, а тем самым обретает наибольшее возможное счастье.

Общее у Спинозы в конечном счете всегда берет верх над индивидуальным, и только через слияние с бесконечным обретает свое счастье конечный модус-человек. Деятельность, в конечном счете, всегда сводится им к познанию как таковому.

Верно установив потенциальную продуктивность желания в познании и в жизни человека, философ игнорировал при объяснении феномена объект желания. Только представление желания ценностным отношением между субъектом и объектом в конкретных обстоятельствах жизни носителя желания позволяет сохранить смысл «индивидуальности» всякого желания. Не учитывая контекст желания, благодаря которому только и выявляется «этотность» субъекта желания, невозможно отразить уникальность каждого факта желания.

Желание у Спинозы – субстанция. Спиноза субстанциализирует желание, обращая его в некую сущность, которая создает этотность человека вне какой-либо зависимости от социального контекста. Желание у него совпадает с индивидуальностью, также субстанциализированной. Хороню продумав «вертикаль» желания (человек – Бог), Спиноза игнорирует «горизонтальность» желания (Я – Другие). Но искомое «индивидуальное» при такой изолированности от окружающего человека мира исчезает. «Я» становится универсальным и обезличенным центром, а желание одного человека отличается от желания другого человека лишь силой стремительности.

Лейбниц стремится ввести принцип качественного многообразия в саму субстанцию. В самой фундаментальной природе бытия он находит многокачественность. Философ считает, что должно существовать беспредельное множество субстанций. Всем субстанциям, как полагает Лейбниц, присуща духовная природа. Они – относительно самостоятельны, но сделаны как бы из одного «материала». Отсюда различия между субстанциями оказываются не пространственно-временными , а духовно-психологическими. Метод Лейбница распространяет индивидуализацию и автономность на все существующее в мире. Подобно различным человеческим личностям, субстанции индивидуальны и неповторимы, каждая из них обладает своеобразием, на свой манер изменяется и развивает свои силы, хотя развитие ее происходит, в конечном счете, в общем с другими субстанциями направлении.

Субстанции Лейбница «просты», т. е. неделимы. Пространственные различия для них вообще не существенны, и они представляют собой некие «метафизические точки». Философское использование Лейбницем понятия «дифференциал» для описания таких «точек» позволяет ему выразить качественное разнообразие всех монад, их неисчерпаемость и невозможность для них полной смерти. Можно говорить о бесконечной содержательности каждой монады. Даже наиболее близкие по качеству монады имеют все же минимальные отличия друг от друга, но всякое состояние монады отличается от предшествующего и последующего ее состояния в бесконечно малой степени.

Монады непротяженны и потому как бы «ничто», но будучи субстанциями, полны содержания и неисчерпаемы, и в этом смысле они бесконечно содержательные «нечто». Будучи метафизическими точками, субстанции Лейбница могут быть названы и метафизическими индивидуальностями, т. е. монадами. Они не возникают и не гибнут, ибо погибать могут только сложные тела, распадаясь на свои составные элементы. Монады как бы «бессмертны», и тем самым они подобны духам [56].

Монадам чужда пассивность. Одни из них активны в потенции, другие – актуально, и можно даже сказать, что не субстратность, а именно активное стремление (appetitio), составляет их сущность. Каждая из них есть постоянный и беспрерывный поток перемен, в котором изменение реальности и сознания, движения и развития совпадают (см.: «Новые опыты о человеческом разуме», «Теодицея»). Монады — это силы , и поскольку они духовны, а в то же время суть «точки», то представляют собой центры сосредоточения разнокачественных, но всегда идеальных сил. С другой стороны, монады Лейбница – это не только принципы деятельности, силы, но также и носители деятельности, субстраты.

Актуализация сущностных сил в монадах происходит из идеального и духовного – в материальное. Духовные силы монад порождают духовное движение, которое обнаруживает себя затем как движение материальное, и уже отсюда проистекает далее протяженность и структурность физических процессов.

Субстанция Лейбница – это некий «принцип деятельности». Монады вечно пребывают в «беспокойстве», состоянии счастья и одновременно некоторого даже страдания. Не увидеть в монаде желание после этого очень трудно.

Такая трактовка монад не может не навести на мысль о некоторой их «личностности». Смысл понятия «монада» и основанной на нем онтологии, т. е. монадологии, постоянно раскрывается философом через аналогии и примеры из области фактов психологии личности. Монады описываются Лейбницем по аналогии с человеческими «я», хотя, с другой стороны, «я» и вообще сознание он истолковывал по аналогии с динамическими процессами, т. е. как реализацию сил или же как законы активного оперирования идеями. Ведь жизнь монад заключается не только в деятельности, но и в сознании (Новые опыты о человеческом разуме, с. 43, 116, 150).