Мухаммад Джа'фари - Благоразумная жизнь

Соответственно, возникает необходимость во всесторонне направленном мудром и философском анализе вопроса о пределах полномочий ограниченного теоретического разума. Цель этого – заявить: умственно развитый человек должен знать, что сфера действия теоретического разума ограничена и не подлежит расширению. Конечно, Маулана акцентирует своё внимание на этой проблеме в некоторых из своих бейтов.

В рамках благоразумной жизни ограниченный теоретический разум не только не причиняет человеку беспокойства или вреда – наоборот, мы всецело признаем его необходимость. Мы – люди, у нашего мозга есть множество возможностей, благодаря которым мы можем взаимодействовать с миром в различных его. Теоретический разум способен совершать свойственную только ему и описанную нами вначале этой главы деятельность, которая отвечает за нахождение и урегулирование взаимосвязей в мире. В конечном итоге, как уже было сказано, человек, который постоянно развивается и совершенствуется, должен принять истину. А эта истина гласит: раз мы не питаем иллюзий, что глаза могут слышать, а уши видеть, точно так же нам не стоит ожидать, что теоретический разум в состоянии постичь благородную сущность человека, устремленного к возвышенной жизненной цели.

Поэтому «разум» в контексте понятия «благоразумная жизнь» включает в себя далеко не только ограниченный теоретический разум, который всё же может быть задействован в качестве одного из необходимых и полезных средств во всех аспектах благоразумной жизни. Поскольку, как это уже стало ясно, благоразумная жизнь не только не отрицает того, что есть и того, что необходимо или полезно. Напротив, разум привносит в жизнь человека и то, что есть, и то, что должно быть. Развивающаяся и совершенствующаяся личность, ведущая благоразумную жизнь, активирует и теоретический разум, и практический ум, который представляет собой сознательную, действующую и побуждающую совесть, с другой стороны. [59]Гармоничная связь между теоретическим разумом и практическим умом, проявляющимся совести во всех материальных и духовных сферах деятельности человека в виде сознательной совести (« Но свидетельствует человек против себя самого» (К, 75:14)), является изначальным условия подключения к высокоорганизованной, образцовой деятельности верховного разума, или всеобъемлющего разума, о котором в своих трудах писали многие мистики, философы и мудрецы. Поэтому нет сомнения в том, что смысл слова «благоразумный» в его связи с общим термином «благоразумная жизнь» не имеет ничего общего с понятием рационализма в его западной интерпретации.

Возможно, под рационализмом подразумевается один из двух видов целесообразности, или так называемой зависимости от разума:

Первый вид включает в себя познание природы человека, его желаний на фоне отношений с природой и себе подобными, а также создание законов для целесообразного управления этими желаниями без учёта духовной и моральной натуры человека, устремлённой к совершенству. Этот вид рационализма с точки зрения благоразумной жизни помогает человеку познать и сбалансировать одно из двух основных начал человека – его природу. Это, конечно, важно и необходимо, но этот подход к жизни не включает в себя познание духовных и этических аспектов природы человека, стремящегося к совершенству.

Под вторым видом рационализма в личной и общественной жизни человека имеется в виду обустройство жизни человека при помощи бесконечных сугубо умозрительных законов и правил, в достоверности которых ни у кого не возникает сомнения. Конечно, некоторые мыслители и предпринимали многочисленные попытки доказать возможности существования, основанного на сугубо умственных правилах и законах. И в некоторой степени им это удалось, и существуют полезные научные труды по этому вопросу. И всё же упомянутые учёные, как правило, обходят стороной одну щекотливую проблему, а именно: что один лишь теоретический разум никогда не сможет управлять желаниями человека. Ибо сам человек определяет, чего он хочет и почему он этого хочет, а также принесёт ли желаемое пользу или же нет? Причём, учитывая постоянные изменения, выпадающие на долю человеческой сущности, невозможно себе представить, чтобы свод придуманных законов и правил, служащих отображением действительности, остался нетронутым. К тому же, сугубо теоретический разум ставит перед нами множество вопросов, но не обязывает себя дать на них ответы. Теоретический разум всегда готов к объяснению действительности, но чем больше задавать ему вопросов аналитического и синтетического характера касаемо всё той же действительности, тем слабее он становится:

К примеру, если обратимся к теоретическому разуму с вопросом: «Почему мы получаем удовольствие от созерцания красивой природной панорамы?», мы получим ответ: «Потому что приятно смотреть на стоящие друг возле друга деревья, с их высотой и неповторимой окраской, на ручей, извивающийся у их подножья, на свет луны, отражённый в воде”.

Это то описание, которое нам даст теоретический разум. Но вопрос в том, почему именно от подобной панорамы мы получаем удовольствие? Теоретический разум ответит: «Свойство таких форм и цветов созвучно нашей интеллектуальной и духовной сущности». Тогда логичным будет следующий вопрос: «Что означает эта особая созвучность между элементами этой красивой панорамы и сущностью нашего мозга, и каким будет объяснение, учитывая фактор этой созвучности?» Теоретический разум немножко призадумается и не так громко, как изначально, ответит: «Возможно, причина заключается в ассоциации идей. То есть, увидев светлоголубой цвет в этой панораме, мы вспоминаем о цвете неба – лазурном».

Каким же будет ответ на этот вопрос: «Связь, возникающая между синим цветом петунии и цветом неба, является умопостигаемой или визуальной?» Если эта связь будет умопостигаемой, это значит, что красота цвета петунии создана нашим умом, то есть что всё красивое – это плод человеческого ума. Но если эта связь будет зрительной, тогда почему с изменениями, происходящими на интеллектуальном и духовном уровнях, восприятие красоты также меняется, и почему что-то определённо красивое воспринимается разными людьми по-разному?

Разумеется, что кочевник, который в своей жизни не видел ничего кроме простых луговых трав и цветов, будет воспринимать красоту картины с глубоким смыслом совсем иначе, чем известный художник. Отправимся на поиски внутренней красоты человека и скажем: