Апполон Карелин - Государство и анархисты (старая орфография)

Воля правительства вовсе не воля народа, иначе, къ слову сказать, народу жилось бы получше.

Лицу, не заинтересованному въ государственномъ угнетеніи и въ государственной эксплуатаціи, трудно не согласиться со слѣдующими словами М. А. Бакунина;—"каждый разъ, какъ намъ представляютъ республику, какъ положительное и серьезное рѣшеніе всѣхъ современныхъ вопросовъ, какъ высшую цѣль, которую должны достигнуть паши усилія, мы испытываемъ потребность протестовать".

Къ сожалѣнію, все еще не мало людей, для которыхъ слишкомъ глубокой и серьезной, а потому и непонятной, является мысль Прудона о томъ, что "всякое господство людей надъ людьми, въ формѣ ли монархической, олигархической или демократической — всегда самодержавіе и въ равной степени несправедливо и безсмысленно".

Къ сожалѣнію, все еще имѣются люди, неспособные вдуматься въ слова В. Тэкера, указывающія, какъ дешево стоитъ современная выборная система, маскирующая все то же старое насиліе, претендующая на то, что истина отыскивается подсчетомъ голосовъ. "Но что такое выборы, — спрашиваетъ Тэкеръ. — "Это не больше какъ бумажное представительство штыка, полицейской дубинки и пули. Это способъ, не тратя лишняго времени, удостовѣриться, на чьей сторонѣ сила и подчиниться неизбѣжному". "Вѣдь главная цѣль избирательнаго права заключается въ томъ, чтобы найти истину посредствомъ подачи голосовъ и опровергнуть своихъ противниковъ, показавъ имъ, что они менѣе многочисленны, чѣмъ наши друзья". (Тэкеръ).

"Если у рабочаго человѣка, — говорилъ Л. Н. Толстой, — "нѣтъ земли, нѣтъ возможности пользоваться самымъ естественнымъ правомъ каждаго человѣка извлекать изъ земли для себя и своей семьи средства пропитанія, то это не потому, что этого хочетъ народъ, а потому, что нѣкоторымъ людямъ, землевладѣльцамъ предоставлено право допускать и не допускать къ этому рабочихъ людей. И такой противоестественный порядокъ поддерживается войскомъ. Если огромныя богатства, накопленныя рабочими, считаются принадлежащими не всѣмъ, а исключительнымъ лицамъ; если власть собирать подати съ труда и употреблять эти деньги, на что это они найдутъ нужнымъ, предоставлена нѣкоторымъ людямъ; если стачкамъ рабочихъ противодѣйствуется, а стачки капиталистовъ поощряются; если нѣкоторымъ предоставлено избирать способъ религіознаго и гражданскаго обученія и воспитанія дѣтей, если нѣкоторымъ лицамъ предоставлено право составлять законы, которымъ всѣ должны подчиняться, и распоряжаться имуществомъ и жизнью людей, — то все это происходитъ не потому, что народъ этого хочетъ и что такъ естественно должно быть, а потому, что этого для своихъ выгодъ хотятъ правительства и правящіе классы и посредствомъ физическаго насилія надъ тѣлами людей устанавливаютъ это".

Воля правителей — не воля общества и не становится таковой въ томъ случаѣ, если правители выбраны.

Во всякомъ случаѣ сторонники избирательной системы едва ли отвѣтятъ удовлетворительнымъ образомъ на вопросъ, надо ли подчиняться велѣніямъ глупыхъ и безчестныхъ людей, такъ какъ они стали "выразителями" воли, потому что обманули мало знающихъ ихъ людей и были выбраны въ законодатели или чиновники.

Крупная собственность почти всегда шла рука объ руку съ политическимъ могуществомъ. Но сама крупная собственность не могла существовать безъ насилія. Предшествуя такой собственности, а въ послѣдствіи всегда поддерживая ее и существуя наряду съ нею, насиліе всегда создавало и закрѣпляло фактъ "держанія" многихъ вещей, а затѣмъ институтъ собственности на вещи.

Насиліе же создавало и порабощеніе — собственность на людей, которая, въ свою очередь, создавала и государственное угнетеніе.

Первый промыселъ людей-охота, — въ своемъ первоначальномъ видѣ, встрѣчается и съ простымъ насиліемъ человѣка надъ человѣкомъ, а затѣмъ переходитъ въ нападеніе на людей, въ набѣгъ. Удачный набѣгъ, завоеваніе, сопровождались захватомъ добычи, захватомъ людей, обложеніемъ людей данью.

Результатомъ набѣга зачастую являлись рабы, то есть, принудительная власть человѣка надъ человѣкомъ, а обладаніе такой властью и создаетъ государство.

Тэкеръ былъ правъ, говоря, что "нападеніе, захватъ, управленіе — все это однозначущіе термины".

Понятенъ, по этому, взглядъ профессора Дюги на государство: —"государство и государственная власть, — говоритъ Дюги, — возникаетъ тамъ, гдѣ на опредѣленной территоріи произошла дифференціація (разложеніе) между сильными и слабыми или что то же, между правителями и управляемыми, гдѣ другими словами, сильнѣйшіе монополизировали въ своихъ рукахъ принудительную власть.

Государственная власть, по Дюги, есть такимъ образомъ не правовое явленіе, а фактическое отношеніе: господство сильныхъ надъ слабыми.

Нельзя по этому, говорить о правѣ государственной власти повелѣвать: правители, образующіе эту власть, не имѣютъ права повелѣвать, а лишь силу принуждать. (Изложеніе профессора А. С. Алексѣева).

Вопреки мнѣнію К. Маркса (ни на чемъ, впрочемъ, не основанному, какъ и многія положенія этого писателя), государственная власть навязана обществу извнѣ, а не является, какъ полагалъ этотъ писатель, продуктомъ общества на извѣстной ступени его развитія.

Противъ указанія на то, что государство возникло, какъ слѣдствіе насилія, было выдвинуто очень несерьезное возраженіе, говорящее, что въ государствахъ меньшинство правитъ большинствомъ, тогда какъ, еслибы государства возникли, какъ слѣдствіе насилія, то большинство правило бы меньшинствомъ.

Но въ моментъ возникновенія государства побѣждало какъ разъ большинство, какъ разъ большинство управляло меньшинствомъ, то есть, грабило и угнетало его. Только очень медленно правящее большинство становится меньшинствомъ.

Господствующее большинство ведетъ войны, сначала, быть можетъ, одно, а потомъ съ подчиненнымъ ему меньшинствомъ. Рабъ сѣдой древности — этотъ побѣжденный въ бою человѣкъ — въ рядѣ случаевъ являлся человѣкомъ съ тѣми же правами, что и младшій членъ семьи и ему не было разсчета измѣнять своимъ господамъ, такъ какъ новые господа, побѣдивъ старыхъ, могли быть, да и бывали, хуже прежнихъ.

Одержавъ побѣду, правящее большинство захватывало новыхъ плѣнниковъ, новыхъ рабовъ или обращало побѣжденныхъ въ крѣпостныхъ и относительная численность подвластной группы росла.

Численность рабовъ росла и потому, что къ ней присоединялись рабы, купленные у разбойниковъ, у пиратовъ и пр… Подчиненное меньшинство росло въ числѣ и, наконецъ, становилось большинствомъ.

Одновременно съ этимъ группа правителей распадается на богатыхъ и бѣдныхъ, (главнымъ образомъ, въ виду разной военной добычи), и богатые, опираясь первое время на своихъ рабовъ, обращаютъ вольныхъ бѣдняковъ, если не въ рабовъ, то во всякомъ случаѣ въ "свободныхъ подвластныхъ".