Джидду Кришнамурти - Две беседы Джидду Кришнамурти со Свами Венкатешанандой

СВАМИДЖИ:Но кто-то должен сказать...

КРИШНАДЖИ:Я и говорю вам. Я говорю: «Смотрите, смотрите на это чудесное дерево; смотрите на этот прекрасный африканский цветок».

СВАМИДЖИ:Пока вы этого не сказали, я на него не смотрел.

КРИШНАДЖИ:А! Почему?

СВАМИДЖИ:(Смеётся)

КРИШНАДЖИ:Почему? Это здесь, вокруг вас.

СВАМИДЖИ:Да.

КРИШНАДЖИ:Почему вы не смотрели?

СВАМИДЖИ:На это может быть тысяча ответов.

КРИШНАДЖИ:Нет, нет. Я просил вас посмотреть на этот цветок. Из-за того, что я попросил вас посмотреть на этот цветок, вы на него действительно смотрите?

СВАМИДЖИ:У меня есть возможность, сэр.

КРИШНАДЖИ:Нет. Смотрите ли вы по-настоящему на этот цветок, если смотрите на него по чьей-то просьбе?

СВАМИДЖИ:Нет.

КРИШНАДЖИ:Нет, вы не можете. В этом всё дело. Я говорю вам: «Вы голодны». Вы голодны потому, что я это сказал?

СВАМИДЖИ:Нет.

КРИШНАДЖИ:Вы знаете, когда вы голодны, и всё же вы хотите, чтобы кто-то предложил вам смотреть на этот цветок.

СВАМИДЖИ:Я могу знать, когда я голоден, но всё же это мать говорит мне, где еда.

КРИШНАДЖИ:Нет, нет. Мы не говорим о том, где еда; мы говорим: «голод». Вы знаете, когда вы голодны. Но почему кто-то должен говорить вам, чтобы вы посмотрели на цветок?

СВАМИДЖИ:Потому что я не жажду посмотреть на цветок.

КРИШНАДЖИ:Почему?

СВАМИДЖИ:Я удовлетворяюсь чем-то другим.

КРИШНАДЖИ:Нет. Почему вы не смотрите на этот цветок? Я думаю, что прежде всего потому, что природа вовсе не имеет ценности для большинства из нас. Мы говорим: «Ладно, я могу увидеть дерево в любое время, когда захочу». Это одно. Кроме того, мы так сконцентрированы на своих заботах, своих надеждах, своих желаниях и переживаниях, что мы запираем себя в клетке собственного мышления и не выглядываем за её пределы. Он говорит: «Не делайте этого. Смотрите на всё и этим вы откроете вашу клетку». Вот и всё.

СВАМИДЖИ:Разве это не весть, не учение?

КРИШНАДЖИ:Это не учение в том смысле...

СВАМИДЖИ:Нет.

КРИШНАДЖИ:Не важно, как вы это назовёте — называйте учением или вестью. Ладно. Я вам это говорю. Вы с этим играете или воспринимаете очень серьёзно. Если это очень серьёзно для вас, вы, естественно, говорите это кому-то другому. Вы не должны говорить: «Я собираюсь это пропагандировать...»

СВАМИДЖИ:Нет, нет.

КРИШНАДЖИ:Вы будете говорить: «Посмотрите на красоту этих цветов».

СВАМИДЖИ:Да.

КРИШНАДЖИ:Вы это говорите. А человек не слушает вас. Вот и всё — конец. Так нужна ли пропаганда?

СВАМИДЖИ:Распространение, сэр.

КРИШНАДЖИ:Да, распространение; это то самое слово — распространять.

СВАМИДЖИ:Да. Мы говорим об этих сорока годах бесед...

КРИШНАДЖИ:...более чем сорока...

СВАМИДЖИ:Да, миллионы людей говорили на протяжении веков, тратили своё...

КРИШНАДЖИ:Мы говорили, да. Мы распространяли...

СВАМИДЖИ:...нечто чрезвычайно важное, что, я уверен, вы считали чрезвычайно важным.

КРИШНАДЖИ:Иначе я не стал бы этого делать.

СВАМИДЖИ:Я прочитал некоторые из книг, опубликованных вами, но это переживание сидения и разговора с вами...

КРИШНАДЖИ:...отличается от чтения книги.

СВАМИДЖИ:Полностью, полностью отличается!

КРИШНАДЖИ:Я согласен.

СВАМИДЖИ:Прошлой ночью я читал одну из этих книг, и в этом было несколько больше смысла. Как это получается?

КРИШНАДЖИ:Вы — серьёзный человек, и если другой человек тоже серьёзен, возникает контакт, возникает отношение, вы сходитесь в серьёзности. Но если вы не серьёзны, вы просто скажете: «Ладно, очень приятно потолковать обо всех этих вещах, но к чему всё это?» — и уйдёте.

СВАМИДЖИ:Да.

КРИШНАДЖИ:Несомненно, сэр, для любых имеющих смысл отношений встреча должна быть на одном и том же уровне, в одно и то же время, с одной и той же интенсивностью, иначе нет общения, нет отношений. И вероятно, именно это имеет место, когда мы сидим здесь вместе. Поскольку человек чувствует настоятельную потребность в чём-то и интенсивность этого, устанавливаются отношения, которые совершенно отличны от чтения книги.

СВАМИДЖИ:В книге нет жизни.

КРИШНАДЖИ:В напечатанных словах нет жизни, но вы можете дать жизнь напечатанным словом, если вы серьёзны.

СВАМИДЖИ:Как же это пойдёт дальше?

КРИШНАДЖИ:Вы спрашиваете, можно ли передать другим эту настоятельную необходимость, эту интенсивность и действие, которое имеет место сейчас?

СВАМИДЖИ:...действительно сейчас...

КРИШНАДЖИ:Да, не завтра или вчера.

СВАМИДЖИ:Действие, означающее наблюдение на одном и том же уровне.

КРИШНАДЖИ:И постоянно функционирующее — видение и действие, видение, действие, видение, действие.

СВАМИДЖИ:Да.

КРИШНАДЖИ:Как это должно получаться? Прежде всего, сэр, большинство людей, как мы вчера говорили, не заинтересовано во всём этом. Они с этим играют. Действительно серьёзных людей очень-очень мало. Девяносто девять процентов говорят: «Ладно, если вы развлекаете нас, тогда всё в порядке, а если нет, то вы не нужны», — развлечение, соответствующее их идее развлечения. Что же вам тогда делать? Зная, что в мире очень-очень мало людей, которые действительно в высшей степени серьёзны, что вы будете делать? Вы говорите с ними, и вы говорите с людьми, которые хотят, чтобы их развлекали. Но вас не волнует, слушают они вас или не слушают.

СВАМИДЖИ:Спасибо. Благодарю вас.

КРИШНАДЖИ:Я не говорю: «Людям, которым нужны костыли, предложите костыли!»

СВАМИДЖИ:Нет.

КРИШНАДЖИ:Или людям, которые хотят комфорта, пути для бегства: «Идите куда-нибудь в другое место...»

СВАМИДЖИ:...в Палас-отель!..

КРИШНАДЖИ:Я думаю, сэр, это, вероятно, то, что имело место во всех этих религиях, у всех так называемых учителей. Они говорили: «Я должен помочь этому человеку, тому человеку и тому человеку».

СВАМИДЖИ:Да?

КРИШНАДЖИ:Невежественному, полуневежественному и очень разумному. Каждый должен получить свою особого рода пищу. Они могут это говорить; мне всё равно. Я просто предлагаю цветок — пусть они его нюхают, пусть они его уничтожают, пусть они варят его на обед, пусть разрывают его на части. Я не имею отношения ко всему этому.

СВАМИДЖИ:Они возвеличивают другую позицию — идеал Бодхисаттвы.