Владислав Иноземцев - Экономика без догм: Как США создают новый экономический порядок

Оценивая меры финансовой поддержки в западных странах, нужно отметить важнейшее, на мой взгляд, обстоятельство, характеризующее различия между ними и всеми остальными государствами. В отличие от 2008–2009 гг., когда не только в США или Западной Европе, но и в той же России правительства попытались осуществить серьезную поддержку экономики (следует напомнить, что в то время совокупная стоимость программ финансовой помощи составила в Российской Федерации 13,9% ВВП353 и страна стала единственной из крупных экономик, в которой продолжился рост реальных доходов населения354), сегодня страны «второго эшелона» чуть ли не демонстративно отказались «соревноваться» с ведущими державами. В Китае, который отчитался о падении экономики в первом квартале на 6,8%355, правительство санкционировало программу кредитования пострадавших отраслей на 4 трлн юаней (около $560 млрд), что составляет около 4% ВВП 2019 г.356 В России, где кризис оказался усугублен резким провалом котировок на нефтяном рынке, правительство крайне медленно и осторожно предпринимает шаг за шагом— общий объем заявленных мер немного превысил 2 трлн рублей357, что составляет около 2% ВВП (основная помощь сводится к отсрочке налоговых платежей и выплатам финансовых субсидий семьям с детьми358). Я обращаю внимание на эти обстоятельства потому, что именно события 2020 г. очень наглядно показывают отношение к ситуации у тех стран, где масштабная эмиссия и резкое наращивание дефицита стали привычной практикой, и теми, где правительства стремятся сохранять резервы и надеются прежде всего на то, что рост возобновится «естественным путем». Разрыв между этими двумя стратегиями в 2020 г. стал наиболее заметным, а водораздел между разными моделями борьбы с кризиса — непреодолимым.

Различия между развитыми экономиками и остальным миром проходят сейчас и еще по одному важному направлению. Меры финансовой поддержки, судя по всему, действуют на экономики западных стран как прямо, так и косвенно. В первом случае я имею в виду то, что полученные гражданами как непосредственно, так и через поддержку компаний, в которых они работают, деньги выходят на потребительский рынок и создают дополнительный спрос, способствующий последующему росту. Так, в апреле 2020 г. в США, несмотря на резкий спад экономики и сокращение розничных продаж на 16,4% к показателям марта359, реальные доходы населения выросли на 12,9%360, что обусловило позитивную экономическую динамику начиная уже с мая 2020 г. Однако не менее важным является и косвенное влияние, которое проявляется через механизмы фондового рынка. Вливание денег в экономику, пусть оно не привело в апреле–мае к ее росту, спровоцировало масштабное восстановление на рынке акций, который во втором квартале отыграл февральско-мартовский спад: капитализация рынка выросла с минимальных значений на 58,7% ВВП, или более чем на $11,5 трлн361 — притом что правительство и ФРС обеспечили поступление в экономику менее $4 трлн. Между тем, учитывая, что активы пенсионных и инвестиционных фондов в значительной степени вложены именно в фондовые рынки, можно говорить о том, что финансовая помощь фактически утроилась: на каждый занятый властями и вброшенный в экономику доллар национальное богатство увеличилось на $2,88. В Европе (за исключением Великобритании) эта связка не столь заметна (отношение капитализации фондового рынка к ВВП по итогам 2019 г. составляло в Германии –54,6%, а во Франции на 2018 г. — 84,9%362 против 146% в США на тот же период), но в подавляющем большинстве периферийных стран она не только слаба, но и снижается (в КНР отношение совокупной стоимости торгуемых компаний к ВВП упало за 2007–2019 гг. с 126,2 до 59,4%, в России — с 100,8 до 34,5% в 2018 г., в Турции — с 42,1 до 24,5%363). Это значит, что в наиболее успешных экономиках, и прежде всего в США, наращивание государственного долга с целью поддержки экономики может стремительно увеличивать национальное богатство (стоит еще раз отметить, что с 23 марта по 8 июня 2020 г. фондовые рынки США компенcировали 87% кризисного падения364, на что после 2007 г. им потребовалось без малого четыре года365). Окончательные итоги прошлого года стали триумфальными для финансовых рынков по всему миру: американский S&P 500 закрыл год на 16,3% выше конца 2019 г.366 и на 70,5% выше низшей точки падения в марте367; DAX — соответственно на 3,7% и 62,5% выше368, Nikkei — на 15,2% и 82,3%369. При этом дорожали многие активы — так, 2020-й оказался единственным годом, по итогам которого при сокращении ВВП недвижимость не подешевела ни в одной из развитых стран. Большая часть прочих капитальных активов также не упала в цене.

Результатом стала весьма специфическая ситуация одновременного роста государственного долга и общественного богатства. Причем, если оценивать пример Соединенных Штатов, окажется, что объем государственного долга вырос за 2020 г. на $4,6 трлн370, в то время как суммарная капитализация фондового рынка — на $6,55 трлн371, а совокупные активы домохозяйств — более чем на $7,8 трлн372. Пресловутый счетчик государственного долга говорит в этих условиях о росте долговой нагрузки на среднего американца — однако отношение задолженности домохозяйств к ВВП снизилось более чем на четверть за последние 12 лет373. Хотя ипотека в феврале 2021 г. стоит рекордно дешево, доля заемщиков с наивысшим кредитным рейтингом в общем объеме займов в третьем квартале 2020 г. стала самой высокой за 20 лет374 (доля располагаемых доходов, идущая на выплату ипотечных долгов, сократилась вдвое с 2007 г. и находится сейчас на уровне начала 1970-х гг.375), а задолженность по кредитным картам сократилась за год более чем на 14%376. Если при этом учесть снижение стоимости государственных заимствований, окажется, что бюджет тратит на обслуживание своих обязательств 7,8% общих расходов377 по сравнению с 11,0–11,2% в 1999–2000 гг.378, когда федеральный бюджет США сводился с профицитом.

Конечно, порожденный коронавирусной пандемией кризис далек от своего завершения: экономический спад оказался практически повсеместным: по предварительным данным, ВВП России сократился на 3,1%379, США — на 3,5%380, Германии — на 5,0%381, Японии — на 5,5%382, стран еврозоны в целом — на 6,8%383, а Великобритании — на 10,3%384; от спада удалось уйти только Китаю, где экономика выросла в 2020 г. на 2,3%385. Проблема, однако, заключается как в том, насколько быстро этот спад будет скомпенсирован, так и в том, сколь устойчивым окажется развитие тех или иных экономик в будущем. Сегодня никто не знает точного ответа на этот вопрос, однако нельзя отрицать нескольких важных обстоятельств.

Прежде всего следует исходить из того, что в развитых странах сложилась система, позволяющая правительствам мобилизовывать средства, которые они не могли применить для восстановления экономики никогда ранее. При бюджетном дефиците 26,9% ВВП, который имел место в США в 1943 г.386, в стране на протяжении двух лет снижался уровень жизни387, а почти два десятка товаров распределялись на основе карточной системы388. Сегодня экономические трудности невиданного масштаба практически незаметны. Безработица на уровне 24,9% трудоспособного населения фиксировалась в Америке в 1933 г.389 и сопровождалась падением потребительских расходов на 18%, промышленного производства — на 54%, строительства — на 78%390 и серьезным ростом социальной напряженности; сегодня скачок безработицы переживается вполне спокойно. При этом мало кто мог предположить, что столь масштабное вливание денег в экономику не спровоцирует инфляции, но в последние месяцы она остается ниже, чем в конце 2019 г. Все это означает, что в развитых странах практически сформировалась финансовая система, позволяющая преодолеть экономический кризис любого масштаба. Эта система имеет иммунитет к внешним шокам; она готова к функционированию в условиях отрицательных процентных ставок; она освобождается от зависимости от остального мира, которая казалась весьма устойчивой еще в 2000-е гг. Если мы увидим на протяжении ближайшего года экономический взлет в США и Западной Европе, наша гипотеза о формировании новой финансовой реальности получит зримое подтверждение.