Таппер Саусси - Правители Зла: Полезные знания о руководящих органах

Чёрный папа с помощью Сэмюэля Адамса вбивает клин между колонистами и Англией

До избрания Лоренцо Риччи черным папой в 1758 году американские колонисты были преданы своей метрополии Англии. Вспоминая те годы, выступая в Палате общин в 1766 году, Бенджамин Франклин писал: "Колонисты управлялись Англией только за счет пера, чернил и бумаги". Однако с приходом Риччи, словно готовясь к абсурдным постановлениям Бьюта, в колониях стали появляться радикальные пропагандисты - Кристофер Гадсден в Южной Каролине, Корнелиус Харнетт в Северной Каролине, Патрик Генри и Томас Джефферсон в Виргинии и Чарльз Томсон в Пенсильвании. Деканом всех этих пропагандистов был Сэмюэл Адамс, знаменитый "отец Американской революции" и "доминирующая фигура масонства в мобилизации бостонских ремесленников и внутренних городов". [4] Джон Адамс в письме от 9 февраля 1819 года описал политическую активность своего кузена Сэмюэля (спустя 17 лет генеральства Лоренцо Риччи):

"Сэмюэл Адамс, насколько мне известно, с 1758 по 1775 год, то есть в течение 17 лет, взял себе за правило следить за ростом каждого блестящего гения, искать знакомства, ухаживать за ним, развивать его естественные чувства в пользу его родной страны, предостерегать его от враждебных замыслов Великобритании и фиксировать его привязанности и размышления на стороне его родной страны."

Таким образом, пропаганда американского восстания была организована задолго до появления выражения: "многого, против чего можно восстать", задолго до распоряжений Бьюта и Королевской декларации. В то же самое время доктор Франклин собрал воедино средства его распространения. Он упорядочил колониальную почтовую систему, чтобы она беспрепятственно и эффективно проходила из Южной Вирджинии в Восточную Новую Англию.

На дипломатическом фронте будущий военный потенциал Англии был ослаблен парижскими переговорами Бьюта и Шелбурна, которые изолировали Англию от любой возможности создания полезных европейских союзов. В 1763 году это имело ничтожное значение для кого бы то ни было, кроме предвидящего и всеведущего Лоренцо Риччи. Когда для Америки настал час восстания за независимость (никто, кроме Риччи, не знал, когда настанет этот час), Англия оказалась в полном одиночестве.

Премьер Гренвилл усиливает анти-американскую политику Бьюта

Ослабив Англию и стимулировав распространение враждебной, раскольнической риторики в Америке, Бьют ушел из общественной жизни очень непопулярным человеком. Но наставник короля еще не закончил. Из тени Бьют выбрал нового премьер-министра Джорджа Гренвилла. Гренвилл сделал вид, что отказывается принять должность, если только король не пообещает никогда больше не нанимать Бьютта и не будет обращаться к нему за советом. Король пообещал. Пообещав совершить полную перестройку Британской империи, Гренвилл продолжил (тайно совещаясь с Бьютом и получая денежные гранты от Друзей Короля) создавать ситуации, которые ускорили раскол между Британией и колониями.

Гренвилл увеличил пошлины на колониальный импорт, оправдывая тем, что колонии должны вносить справедливую долю в возросшие расходы по управлению империей, значительно расширенной Парижским договором. Более высокие пошлины усиливали контрабандную деятельность, что в свою очередь увеличивало нагрузку на Адмиралтейство. Американцы ощущали надвигающуюся тиранию.

Новый закон Гренвилла о сахаре и патоке вводил губительные пошлины на основные иностранные продукты, необходимые для производства рома. Этот закон сократил импорт сахара и патоки из французской, испанской и голландской Вест-Индии, что, в свою очередь, значительно сократило поставки мяса, рыбы, муки, лошадей и древесины, которые колонии могли экспортировать на острова. Это вызвало спад колониального производства. Большие суммы, которые колонисты задолжали британским кредиторам за мебель, одежду, изделия из железа, керамику, ювелирные изделия и многие другие предметы, остались неоплаченными. Торговцы жаловались, что парламент режет курицу, несущую золотые яйца. Странный ответ парламента состоял в том, чтобы запретить колониям выпускать бумажную валюту, чтобы восполнить нехватку золота и серебра. Джордж Гренвилл, однако, предложил разгневанным колонистам изложить свои соображения о том, как бы они хотели, чтобы их облагали налогами. Когда колонисты отказались ответить, парламент в марте 1765 года принял, без дебатов и возражений, еще более возмутительную меру.

Закон о гербах требовал покупки и прикрепления марок ко всем колониальным документам, договорам аренды, купчим, брошюрам, газетам, объявлениям, закладным, завещаниям и контрактам. Если пошлины на сахар и патоку можно считать частью регулирования торговли империи, то Гербовый акт был налогом, взимаемым органом, находящимся за тысячи миль, с единственной целью получения дохода. Это коснулось всех классов колонистов. Никогда прежде парламент не осмеливался вводить такой налог. В то время как пошлина на иностранную патоку или меры по борьбе с контрабандой ощущались только крупными торговцами в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии или Чарльстоне, закон о гербах затронул широкие слои. Это добавляло цену марки к счету юриста за каждого колониста, продавшего лошадь, составившего завещание или заложившего дом. Цена каждой газеты была увеличена на заявленную стоимость марки, прикрепленной к ней.

В Массачусетсе "Британнус Американ", один из более чем двадцати псевдонимов Сэма Адамса, заявил, что это абсурд, когда парламент Англии облагает налогом американцев, как если бы Американская ассамблея облажила налогом англичан. В Вирджинии Патрик Генри выкрикивал свой лозунг: "Нет налогообложению без представительства!" Из Лондонской кофейни в Филадельфии Чарльз Томсон возглавлял тайный клуб рабочих, учителей, торговцев и профессионалов, выступающих за производство и продажу местных товаров, укрепленных межколониальным соглашением не импортировать товары из Великобритании.

За месяц до того, как появились первые марки, Сэм Адамс агитировал Массачусетс провести "Конгресс закона о марках", который собрался в Нью-Йорке в октябре. Конгресс составил декларацию прав и жалоб, протестуя против того, что этот акт угрожает "свободе колоний". Ко времени прибытия марок из Англии в ноябре колонисты вынудили большинство распространителей марок уйти в отставку. Купцы Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии согласились не импортировать английские товары, что привело к падению торговли с Великобританией примерно на 25% процентов в течение года. В своем обращении к Палате общин Бенджамин Франклин сделал свое знаменитое предупреждение о том, что если в колонии будут направлены войска для обеспечения выполнения этого закона, они "не найдут там революции, но вполне могут ее создать".