Витольд Шабловский - Танцующие медведи. Опыт обретения свободы

Всего в музее шестьдесят три сотрудника, я отвечаю за их трудоустройство и работу. Десять экскурсоводов, одиннадцать смотрительниц, две кассирши. Еще у нас с прошлого года есть пионерка – девочка в форме и красном галстуке, она продает открытки и позирует для фотографий. Это моя идея, за нее меня директор лично поблагодарил. Туристу нужно с чем-то фотографироваться. Иначе он не хвалит наш музей и у нас плохой пиар. Я знаю, потому что нам проводили специальный тренинг по туристическому бизнесу при капитализме.

Раньше приезжали в основном из Советского Союза. Русского языка нам было достаточно, но были у нас еще две женщины, которые знали английский и французский. Сегодня русский турист – как праздник. Если попадется, на него половина сотрудников поглазеть приходят. Русских мы водим лучше всех. Пусть знают, что политика политикой, а грузины им друзья.

Сегодня большинство туристов из Америки и Польши. И возникает проблема, потому что не все наши дамы знают английский настолько хорошо, чтобы обслуживать таких посетителей – у нас ведь каждый получает личного экскурсовода. Что делать? Женщин, которые вот-вот выйдут на пенсию, я увольнять не буду, и английскому их тоже не научу. Да и они понимают, что в наше новое время они не нужны и музею в некотором смысле в тягость. Но вслух мы об этом не говорим. Я знаю, что значит потерять работу в таком возрасте.

Раньше я работала на комбинате одежды. Тоже в отделе кадров. Когда развалился Советский Союз, комбинат развалился вместе с ним. И все разворовали. Даже оконные стекла. При Сталине такое было бы немыслимо. Виновных бы наказали. Поэтому, когда сегодня я слышу, что о нем рассказывают, я говорю: “Люди, вы дурные или как. Вспомните Советский Союз. У каждого была работа. У детей была бесплатная школа. От Тбилиси до Владивостока”. Я, к примеру, если бы не коммунизм, и дальше жила бы в деревне. О руководящей должности даже бы не мечтала, потому что раньше все было для мужчин. Ни один другой режим не дал столько женщинам.

После развала Союза все стало хуже. Раньше врачи не могли отказать в помощи бедному человеку. Сегодня медицинская служба в частных руках, и даже если ногу сломаешь, придется платить. Точно так же с учебой. Раньше для пенсионеров и телефон был бесплатно, и электричество дешевле. А сегодня? Пенсия двадцать долларов, а цены как на Западе.

И мужчинам хуже. Потому что в СССР мужчинам хорошо жилось. Не было войн. Если кто-то тебя ударил, можно было пойти в комитет партии и пожаловаться. Партия передавала партийной ячейке на работе, и у драчуна были большие проблемы.

Сегодня у мужчин нет работы, и они подавлены. А если тебя кто-то ударит, то и защитить некому.

Но в нашем музее большинство персонала – женщины. Даже среди технических сотрудников, чего я не встречала в других учреждениях такого типа. У нас большая часть экспозиции посвящена Сталину – сыну, мужу и отцу. Меньшая – Сталину – солдату и стратегу. Женщины для такого лучше годятся.

Еще я думаю, что действует магия этого человека. Женщины всегда по нему с ума сходили. Жены дипломатов писали в дневниках, что он был очень привлекателен.

Что-то осталось до сих пор. Иногда я останавливаюсь возле его посмертной маски, взгляну на нее – и меня прямо током бьет. Приходится даже выйти на свежий воздух.

Лариса Газашвили: Я люблю его стихи

Мои родители – это Ромео и Джульетта времен сталинизма.

Дедушка со стороны отца был грузинским князем. Скакал на белом коне, у него было большое имение, а дома стоял сундук с золотом, закрытый на замок. Когда пришел коммунизм, его обозвали кулаком, землю и золото отобрали, оставили только сундук. Он сохранился у меня до сих пор.

Дедушка со стороны матери был из крестьянской семьи. Благодаря Сталину он пошел в школу. Благодаря Сталину стал работником колхоза, а позже – тоже благодаря Сталину – его директором.

Чем хуже шли дела у первого дедушки, тем лучше они шли у второго. Когда мои родители влюбились друг в друга, ни тот ни другой и слышать не хотели о браке.

Дедушка-директор запирал маму дома на замок. Потом отправил ее учиться в Москву. Подыскивал ей женихов среди сыновей своих знакомых.

Дедушка-князь искал для отца кого-то из бывшей аристократии. Потом на него кричал. А еще позже – встал перед ним на колени.

Но все знают, что если молодые упрутся, с ними никому не справиться. Они поженились. На свадьбе не было ни тех ни других родителей. Они не ходили друг к другу в гости, делали вид, что незнакомы. Так продолжалось до конца их жизни.

Так что, когда я получила работу в музее Сталина, дедушка-директор расцеловал меня в обе щеки. А дедушка-князь оскорбился насмерть.

В музее я отвечала за пропаганду. Это была очень важная функция. Мы издавали газету, стихи Сталина, литературу. Стихи он писал прекрасные. Романтические, хватающие за сердце. Не стань он политиком, кто знает, может, получил бы Нобелевскую премию?

Газета называлась “Бюллетень”. Точнее, изначально называлась “Бюллетень музея Иосифа Виссарионовича Сталина”. Но когда развалился Советский Союз, остался просто “Бюллетень”. Чтобы никого не обидеть.

После развала СССР началась страшная неразбериха. Наш музей то закрывали, то снова открывали. Меняли экспозицию. Возвращали прежнюю. В конце концов сошлись на маленьких поправках. Ни у кого не было денег, чтобы менять экспозицию полностью. Никому не хватало смелости, чтобы закрыть музей окончательно. Слишком многие грузины по-прежнему любят Сталина.

Сейчас, к сожалению, денег на издание “Бюллетеня” нет. А я теперь экскурсовод.

Институт я окончила в Калининграде. Там было хорошо. Я работала в школе, но мамочка тяжело заболела, и мне пришлось вернуться в Гори.

Знакомые рассказали, что одна женщина из музея Сталина ушла в декрет. Поэтому я отправилась в комитет партии спросить. Сказали: сначала нужно сдать экзамен.

Экзамен был сложный. Нужно было по памяти цитировать историю компартии, биографию Сталина, историю СССР. Но я училась на истфаке. У меня все это уже в голове было. Экзамен я сдала на отлично.

О коммунизме говорят столько плохого, но раньше директор понимал, что в воскресенье мне положен выходной, потому что я хожу в церковь. А теперь меня ставят на воскресенье. Наверняка из вредности.

Татьяна Гургенидзе: Я была бы ему хорошей женой

Я родилась при плохой системе. Потому что у меня мышление передовика производства. Если нужна какая-то общественная работа, я иду и делаю. Я выпускала стенгазету для сотрудников. Вела занятия для матерей-одиночек. Во время войны помогала распределять гуманитарную помощь.

При коммунизме все меня уважали. Но теперь у нас капитализм и все смотрят на меня как на идиотку.