Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

Но походы в Белый дом — дело достаточно хлопотное, особенно если необходимо заказывать и получать разовые пропуска (а постоянный и в лучшие времена был у нас один на все отделение, причем не общий, а чей-то персональный). Да и времени уходила уйма: скажем, пришел ты на брифинг, а его за 15 минут до начала отложили на полчаса или на час. Уходить глупо: пока дойдешь до офиса, надо собираться обратно. Приходилось чертыхаться и ждать.

Поэтому без особых причин (скажем, ожидания важного объявления или необходимости задать собственный неочевидный вопрос) на брифинги мы, как правило, не ходили. Оперативные новости брали с лент местных информационных агентств, комментарии запрашивали по телефону, а для полной уверенности в том, что ничего не пропущено, спокойно ждали транскрипта, то есть стенограммы. А она поступала, если брифинг был с утра, где-то после обеда, а то и ближе к вечеру.

Вот тогда можно было сначала думать, а уж затем писать. Но все изменилось. Телевизионные, а затем и сетевые трансляции позволили смотреть те же брифинги живьем. Причем где угодно — можно в Вашингтоне, а можно и в Лондоне или Москве, — и не в одиночку, а хоть всей редакцией.

Ну и понеслось. С тех пор при передаче новостей счет идет буквально на секунды. И в выигрыше остается не тот, кто лучше всех знает тему и может о ней внятно и интересно рассказать. А тот, кто заранее сделал шаблонную заготовку наподобие «Белый дом заявил, что…», потом по ходу брифинга вбил в нее переведенную кое-как с голоса цитату и первым нажал кнопку «Выпуск».

Я утрирую, но не сильно. Примерно так все сейчас и работают — и наши СМИ, и не наши. Ну и огрехи у всех в итоге примерно одинаковые.

Информация — вообще уникальный товар. Как и осетрина, новость бывает только первой свежести.

Пока она под спудом, ей, может быть, цены нет. Но как только утекла наружу, стала общеизвестной, сразу и обесценилась. Именно поэтому тем, кто добывает и распространяет новости, трудно юридически и коммерчески защитить плоды своих трудов.

К тому же «качество товара» в нашем деле почти целиком зависит от содержания самого известия, а не от того, насколько умело оно препарировано и преподнесено. Если смысл понятен, остальное по сути неважно. Я во время работы «в поле» специально интересовался у начальства, востребованы ли подписчиками качественные, грамотные, подробные тексты. И мне честно отвечали: «В общем-то, скорее нет».

Хотя это, пожалуй, требует уточнения. Не востребованы красоты, стилистические изыски, которые информационщикам только мешают, если затемняют смысл.

Но есть другие критерии умелой и продуктивной работы. Прежде всего — знание темы, понимание того, что в данный момент интересует аудиторию, включая тех же дипломатов и специалистов вообще. Что, собственно говоря, является новостью, а что — нет, о чем именно сейчас надо спрашивать.

Второй столь же важный залог успеха — знание того, где, из каких источников можно добыть нужную информацию и кто в состоянии правильно оценить, истолковать и прокомментировать. Поэтому источниковедение — главная наука профессионального журналиста. А доступ к качественным источникам — главный профессиональный ресурс.

Как он добывается, я расскажу позже, но во всяком случае ясно, что работать надо как можно ближе к этим самым источникам. Именно поэтому никакой опыт сидения в редакции не заменит работы «в поле», особенно если «поле» это находится от Москвы за тридевять морей.

Работая в Вашингтоне, жили мы поначалу в его южном пригороде. Он помещается в пределах кольцевой автодороги, но административно относится уже к другому городу — Александрии и даже штату — Вирджинии.

В свое время там в так называемых Hamlets (это просто название микрорайона; по-русски оно означает «поселки» или даже «хутора», но в быту его звали, разумеется, не иначе как «Гамлеты») селились советские и затем российские дипломаты. Но потом они съехали, поскольку в конце прошлого века Россия обзавелась в США новым посольством с собственным жилым комплексом.

Остальные российские граждане, включая и тассовцев, продолжали жить на выселках, поскольку за посольскую ограду на Висконсин-авеню их не звали, да они туда и не стремились. Жилье в «Гамлетах» в сравнении с вашингтонским было неплохим: сравнительно просторным, недорогим и окруженным зеленью.

Имелся, правда, и существенный недостаток: дорога в город шла по мосту, и на ней регулярно скапливались огромные пробки, потому что вела она аккурат мимо Пентагона — крупнейшего в мире административного комплекса с несколькими десятками тысяч (!) штатных сотрудников.

К тому же на наших глазах «Гамлеты» стали приходить в упадок: дома ветшали, доля белого населения заметно сокращалась. В районе стали, что называется, «пошаливать»: время от времени становилось известно о квартирных кражах или даже уличных грабежах. А нашим симпатичным стажеркам, о которых я уже упоминал, иной раз приходилось довольно поздно в одиночку возвращаться домой с дежурства, в том числе и общественным транспортом.

В общем, в конце концов мы также перебрались в город. Поближе и к собственному офису, и посольству, куда все равно приходилось регулярно мотаться не только по рабочим, но и личным делам: например, в школу, детский сад или поликлинику.

Мне лично посольские знакомые порекомендовали и дом, где можно было снять жилье. Последовав их совету, я неожиданно для себя оказался… в общежитии. Как выяснилось, множество квартир там арендовали вскладчину студенты расположенного неподалеку Американского университета. Соседство доставляло некоторые неудобства: порой бывало шумновато, в коридорах время от времени стелились клубы дыма, и не всегда табачного. Попытки наши с этим бороться успеха не приносили, зато обогащали новым опытом.

Интересно, что в паре соседних домов ситуация была обратная: там студентам сознательно давали от ворот поворот, а основной контингент жильцов составляли старички и старушки. Вот там шуметь запрещалось категорически: даже якобы чрезмерная резвость маленьких детей могла стать поводом для жалоб. Одна из наших тассовских семей поселилась в таком доме и тоже порой сетовала — на кладбищенскую атмосферу. Так что мы по зрелом размышлении решили, что жить среди молодежи скорее приятно.

Что касается посольства, мы воочию наблюдали, как из года в год усиливалась его охрана и ужесточался пропускной режим. И началось это задолго до резкого обострения американо-российских политических отношений при Обаме. Следя за ростом железобетонных фортификаций, я грешным делом поначалу думал, что просто деньги некуда девать: средства выделены и надо их осваивать. Но вот в ретроспективе тот же процесс выглядит уже завидной предусмотрительностью.