Андрей Шитов - Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС

В Америке, между прочим, один из неофициальных титулов президента страны — «лидер свободного мира». Так прямо и говорят, и пишут еще с советских времен. И сами хозяева Белого дома тоже себя так воспринимают.

Вот и представьте себе: каково им было смотреть на российского коллегу снизу вверх? Тем более, что им постоянно кололи этим глаза в самой Америке.

Помните Сару Пейлин? Мелькала одно время на политической сцене такая глазастая дама-республиканка, экс-губернатор Аляски; еще говорила, будто ей чуть ли не с порога собственного дома видны российские берега. В 2008 году баллотировалась в вице-президенты США.

Так вот она после той же крымской весны в России в одном из интервью сказала: «Люди смотрят на Путина, как на человека, который борется с медведями и бурит нефтяные скважины. Они смотрят на нашего президента, как на человека, который носит мамины джинсы».

Это Обаму так подначивали по поводу старомодных вкусов в одежде. Ну и в целом, конечно, подтекст понятен: один — настоящий мужик, другой — рохля, маменькин сынок.

Я уверен, что слушать и читать подобное было обидно не только самому президенту США. Отчасти отсюда и та самая оголтелая демонизация России и Путина. Она же началась сразу после того, как в Вашингтоне решили, что хватит с Москвой говорить «по-хорошему», можно опять «по-плохому». Чаша терпения переполнилась — вот и бросили притворяться.

Ну а виноват кто? Да Путин, конечно.

Как я уже упоминал, для меня все политики — «люди-тексты», а у Путина тексты несравненно содержательнее и интереснее, чем у его американских коллег. Это признают и все мои знакомые американцы, которые судят не понаслышке. Я специально и давно этим интересуюсь. Один из бывших послов США в Москве мне сказал, что читает стенограммы президента России от корки до корки, поскольку Путин «раскрывает порой гораздо больше, чем можно было бы ожидать».

Что касается американских лидеров, с ними «ситуация понятная, — продолжал дипломат. — Цена откровенности у нас куда выше. Наценка на риск чрезвычайно высока».

Однажды в либеральном сетевом журнале Salon мне попалась любопытная идея. Писатель и журналист Патрик Смит предлагал сравнить одно из программных выступлений Путина того же 2014 года с западными аналогами анонимно, строго по содержанию.

Сам он ставил это выступление в один ряд с речами Уинстона Черчилля и утверждал, что в нем «звучал авторитет» мировой истории.

А американские тексты, на его взгляд, и рядом не стояли. «Речь Путина на столько порядков более осмысленна и достоверна, чем все, что мы слышали из Вашингтона за невесть сколько времени, что надо или смеяться, или наоборот», — горько язвил комментатор.

Правда, если в отношении к Путину за океаном порой чувствуется привкус зависти, то и сам он после разоблачения шпионских программ спецслужб США диссидентом Эдвардом Сноуденом однажды иронически обмолвился, что «завидует» американскому коллеге, «потому что он (Обама) может это сделать, и ему за это ничего не будет». Имелась в виду, как я понимаю, даже не прослушка всего мира как таковая, а то, что она безнаказанно сошла с рук Вашингтону.

Прокомментировать мне эту фразу тогдашний пресс-секретарь Белого дома Джей Карни отказался, а на дополнительный вопрос, завидует ли сам Обама способности Путина прямо и открыто высказывать свое отношение к любому острому вопросу, ответил: «Думаю, наш президент считает примечательным в нашей стране как раз то, что любой человек может говорить все, что хочет, о нашем правительстве. И мирно протестовать без всяких кар и последствий — например, по поводу коррупции в правительстве».

Намек был ясен, но речь шла все же не об этом. Из американских СМИ было известно, что в кругу близких помощников Обама не раз сетовал, что не может позволить себе говорить все, что думает по многим политически щекотливым вопросам.

В ответ на напоминание об этом бывший журналист Карни сказал: «Не стоит верить всему, что пишут в прессе. Как вы сами много раз наблюдали, наш президент, когда он общается с прессой, отвечает на вопросы репортеров, совершенно свободно говорит о своих политических взглядах, выражает свое мнение по вопросам как сегодняшнего дня, так и будущего. И ему это очень нравится».

Я нарочно полностью привел здесь ответы пресс-секретаря. Публичные высказывания самого Обамы, как правило, отдавали точно такой же казенщиной. Живое слово на его пресс-конференциях было такой редкостью, что журналисты за ним буквально охотились и ценили куда выше пространных лекций на любые политические темы. То есть один из главных недостатков политкорректного публичного дискурса в США заключался в том, что он был просто-напросто неимоверно скучен. И уже одно это позволяло и позволяет Трампу задиристо его громить.

Хотя справедливости ради расскажу, как однажды получил в разговоре на эту тему неожиданный и интересный отпор: дескать, не мне с моей сединой об этом судить. Когда я в одной вашингтонской компании упомянул о занудстве американской пропаганды, бойкая молодая особа смерила меня снисходительным взглядом и изрекла: «А она не вам адресована. У пропаганды, как и у любой рекламы, есть своя целевая аудитория. И сейчас главный ее сегмент — так называемое поколение тысячелетия (millenials). Люди в возрасте 20−30 лет с небольшим. А на остальных нет смысла воздействовать».

Что ж, как говорится, уела…

Все в том же памятном 2014 году Путин публично вызвал американцев на спор. Выступая на заседании Валдайского клуба в Сочи, он выдвинул тезис о лояльности по отношению к США как главном системообразующем принципе западного мира и предложил опровергнуть его слова любому, кто с ними не согласен.

Тогда никто не отозвался, кроме гостьи-американки, сказавшей, что не узнает в предложенном им описании свою страну. Меня это заинтересовало, и я даже специально поспрошал в Вашингтоне знакомых — и действующих чиновников, и отставников.

Убедился в том, что знал и прежде: самих выступлений иностранных лидеров там никто, кроме профильных экспертов, не слушает и не читает. Судят о них понаслышке: в лучшем случае со слов этих самых узких специалистов, в худшем — просто по изложению в прессе.

А что касается споров, тот же бывший посол США в Москве мне тогда сказал: «Мы с вами не спорим, потому что для вас это важнее, чем для нас. Россия хочет неких особых отношений с нами, а нам достаточно нормальных, обычных, как с любой другой страной. Для нашей самооценки вы нам не нужны».

Тогда я его поблагодарил за откровенность и теперь могу это только повторить. Но проблема в том, что с тех самых пор Америка и Запад в целом, по-моему, только и делали, что спорили, прямо или косвенно, с российским лидером. По самым разным поводам — от событий в Украине и навязших в зубах домыслов о «российском вмешательстве» в зарубежные политические процессы до проблем международной безопасности и контроля над вооружениями, от подходов к Сирии, Ирану и другим горячим точкам до отвлеченных рассуждений о будущем глобального либерализма.