Владимир Бушин - Спасатели и гробовщики Владимира Путина

Но вот минуло тридцать лет, многие фронтовики умерли, вот хоронят и маршала Жукова. И что на уме у «великого русского поэта Бродского» (Б. Бондаренко):

Редко кто из либералов и антисоветчиков до такой подлости договаривается. Не враг, а наш собственный полководец губил наших солдат! Ну как же было не дать Бродскому Нобелевскую премию! Одна эта мысль стоит того:

Он уверен, что, конечно же, не вспоминал и не горевал.

Возвышенный поэт, кумир Басилашвили и Владимира Бондаренко, гражданина Израиля, отправил в ад и маршала Жукова и всех павших в Отечественной войне. Вот так однажды известный телевизионный гладиатор Леонид Гозман отправил туда же Сталина. А сам Бродский, надо полагать, блаженствует в раю и забронировал там лежаки для помянутых единомышленников — Басилашвили, Бондаренко, Гозмана…

Кончается стихотворение так же несуразно, как и начинается:

Стихотворец хотел уверить нас, что у него и у маршала Жукова одна судьба, ждет один и тот же конец — забвение. Конечно, «эти слова» Лета давно поглотила, никто не вспомнил бы их, если бы я случайно не натолкнулся на беседу Басилашвили со студентами и не захотел кое-что сказать о ней. А главное, как можно ставить в один ряд, словно что-то сопоставимое, «эти слова» и «прохаря»? Первое — работа автора, можно сказать, его человеческая суть, во всяком случае, нечто весьма существенное и характерное для него, а второе — так «по фене» уголовники называют сапоги (Словарь лагерного жаргона. М., 1992). И какое отношение к человеческой сути маршала имеют его сапоги? Ну да, на Германской войне и в годы Гражданской он ходил в сапогах. И что? А то, что как древними именами, так и блатным словечком стихотворцу хотелось создать впечатление широты своих познаний, пустить людям пыль в глаза.

Так вот, фигуры, подобные Бродскому и Гозману, с их самовлюбленностью и высокомерием, с пылью в глаза людям, с желанием святых защитников родины видеть в аду — они и были зачинателями той новой чудовищно эпохи, о которой говорил Басилашвили, но он, вместо того, чтобы встать на пути этих «новаторов», сожалеет, почему сам не такой. Да, прямо так и говорит: «Почему не я?». Почему он не Бродский, почему не он отправил маршала Жукова в ад?

Это и есть крах либерализма в искусстве. Такой же крах ждет ее в политике.

А нам от этих первопроходцев и их последователей в искусстве и в политике надо спасать молодежь!

Был на Инвалидном рынке, купил там «Литературную газету» № 11 за 20 марта 2019 года. Пришел домой, развернул. Ба! На трех полосах с двумя портретами — не обойти, не объехать — беседа с Натальей Ивановой. Давненько я не встречал ее. Где она? Что она? Оказывается, все там же, в журнале «Знамя». Сколько себя помню, всегда там и была. Поди уже лет пятьдесят. Сколько главных редакторов пересидела… Но тогда, в молодые годы, работала, конечно, рядовой сотрудницей, а вот теперь при ельцинско-путинском благовонном расцвете России, она уже первый заместитель главного редактора. Первый! О-го-го! Ведь есть и второй заместитель, а может, и третий. Какую блестящую карьеру сделала. И всего-то за полвека!

Но дело не только в блестящей журнальной карьере. Редакция, уверенная, что после этого читатели так и кинутся к сей публикации, сочла нужным сообщить: Наталья Борисовна — доктор филологии, профессор кафедры теории литературы в МГУ, член Американской ассоциации содействия славяноведению, член еще какой-то, возможно, сомалийской Литературной академии, она и автор «множества статей и эссе», а также «множества книг, переведенных на разные языки мира», в том числе книги «Гибель богов», она лауреат множества премий, в том числе, конечно же, премии имени Иосифа Бродского.

Да ведь и это не все! Она к тому же разъезжает по всему свету и читает лекции о своих богах и их гибели: с Большой Садовой — в Польшу, из Польши в Японию, из Японии о Францию, из Франции в Китай, из Китая в Швейцарию, из Швейцарии в США, из США — на Берег слоновой кости… И везде Иванову ждут, конечно же, аплодисменты, цветы, тосты… Как видим, Наталья Иванова — это наша главная литературная дама. Я не знаю, кого можно поставить рядом с ней в северном полушарии.

Да сколько же ей годочков при такой резвости, плодовитости и прославленности? Я заглянул в интернет… О, скоро меня догонит! Это обещают и обе ее фотография в газете. А почему в скобках интернет указывает еще одну фамилию — Аронова? Оказывается, мадам Иванова была замужем за сыном известного когда-то талантливого писателя Анатолия Рыбакова, настоящая фамилия которого как раз Аронов и есть. Две фамилии. Прекрасно! С двумя удобней. А Рыбакова я помню. Как же! «Дети Арбата». Ледокол антисоветчины. Меня Анатолий Наумович очень хвалил и в глаза и заочно, однако, будучи председателем приемной комиссии, пустить меня в Союз писателей почему-то не хотел. Пришлось пробираться огородами….

А имя Наталья откуда взялось у Ивановой? Просто нравилось родителям имя и назвали? О, нет! В жизни таких людей ничего просто так не бывает. Она рассказывает, что родители очень любили Льва Толстого и его знаменитый роман «Война и мир», и потому, когда женились, решили детей называть именами героев великого романа, надо думать, в надежде, что дети будут такими же замечательными. Вот и нарекли они будущего доктора филологии и профессора МГУ Натальей — «в честь Наташи Ростовой», говорит профессор. Великолепно! Живи и радуйся тому, что ты вроде как подобие толстовской героини.

Да, есть родители, любящие называть детей именами литературных или исторических героев. Например, гоголевский Манилов и его супруга Лизанька назвали сыновей именами древнегреческих героев, старшего — Фемистоклом, младшего — Алкивиадом. И отец любил при гостях спросить: «Фемистоклюс, хочешь быть дипломатом?». И тот всегда отвечал: «Хочу». Ну, как и ныне: «Дима, хочешь быть премьером великой России?» — «Хочу!». И стал, и уже сколько лет…

И младшего сына Манилов спрашивал: «Алкид, какой лучший город во Франции?». Он отвечал: «Париж». А сейчас если спросишь такого Алкида, работающего на телевидении: «Где лучше всего прятать награбленное?», он ответит: «В Лондоне, у меня там и гражданство есть»

Возможно, и Иванову года в три-четыре родители тоже спрашивали: «Натуся, хочешь быть профессором?». И она, конечно же, отвечала: «Хочу, и не только профессором, но и главным редактором журнала «Знамя»».