Владимир Бушин - Спасатели и гробовщики Владимира Путина

Для звуков! И ни слова о мыслях. Тоже завещание, которому надо следовать?

А вообще-то, говорит, картина-то грустная: «Писателей все больше, читателей все меньше…». Но — «для литературы мертвых нет!». Неужели? А жив ли, например, хотя бы когда-то ужас как известный Николай Шпанов (1896–1967) или… Да ведь числа нет литературным покойникам! Чехов очень боялся: «Вот умрет Толстой, и будет все дозволено…».

Мы работаем, говорит, в присутствии Толстого, Достоевского и Андрея Битова… Прекрасно! Но Андрей-то Битов работал в присутствии не только Толстого и Достоевского, но еще и в компании с Кондолизой Райс. Он на страницах «Литературной газеты» в день своего 75-летия повторял под ее диктовку: «Россия должна отдать Сибирь мировому сообществу», которое-де за это нас ужасно полюбит. А от себя, как живого классика, добавил, что Толстого у нас издавали строго выборочно, «Войну и мир», например, только-де Шолохову удалось один раз где-то издать, видимо, за свой счет. Я тогда живо откликнулся на эти умственные протуберанцы Битова статьей «Закусывать надо».

А если говорить вообще о литературе, то Иванова нас извещает: «Единого литературного процесса после 1917 года никогда не было». А до 17 года был? И в чем это выражалось? Нет ответа… Но продолжает: «Не было даже в советские унифицирующие (господи, словечко-то!) годы, когда были «советские писатели» и «писатели советского времени»».

Скажите, пожалуйста, разделила, обособила. Но никого по имени не называет. Что ж так? Да ведь не трудно догадаться, кого куда она сажает. Советские это, конечно, в доску унифицированные Горький, Маяковский, Алексей Толстой, Симонов, Твардовский, Смеляков, Бондарев… А кто «писатели советского времени»? Тут по умолчанию имеются в виду прежде всего, конечно, Пастернак, Мандельштам, Ахматова… Они, дескать, никакого отношения к делам и событиям советской эпохи, к ее духу не имеют. Да, у них есть нечто невнятное, однако же Пастернак воспел не только мятежного лейтенанта Шмидта, но и самого Сталина; Мандельштам не только состряпал убогий пасквиль на Сталина, но, одумавшись, тоже воспел его, и Ахматова… Ни небо, ни кто другой не заставлял их писать эти вполне советские вещи.

Среди всех многочисленных литературных симпатий и страстей, богов и героев Ивановой особое место у нее занимает Солженицын. Она негодует по поводу того, что «националистическая критика не вписывает(!) Солженицына в положительный контекст». А надо, говорит, обязательно вписывать! Она вне себя из-за того, что эта критика «не включает Солженицына в список писателей — героев русского народа». А надо непременно включать! Кто же, как не он, Александр Исаевич, истинный герой? Он, например, высмеивал наши победы над Карлом XII под Полтавой и над Наполеоном. Да и о Второй Отечественной войне говорил, что если бы она завершилась победой немцев, ну и что? Сняли бы портрет с усами и повесили бы с усиками, да елку стали бы наряжать не на Новый год, а на Рождество — всего и делов! Героическое заявление!

А с какой страстью мечтал он об атомной бомбе на наши головы, с какой яростью грозил нам ею. Геракл двадцатого века! Ахилл! Илья Муромец!..

Ну, что за прелесть эта Наташа!..

Писатель Макаров, вам сколько годков-то? Поди, уже за 70? Значит, лет 50 прожили при Советской власти. Носила мама вас в ясли, ходили вы в детский сад, поступили в школу, были пионером, комсомольцем, лечили геморрой, получили квартиру — и все это почти или совершенно бесплатно.

Что потом? Стали вдруг писать сочинения, печатали их огромными советскими тиражами, может, и фильмы по ним были, а за это — огромные гонорары, которые ныне считаются пережитком проклятого прошлого, кроме, конечно, таких как Улицкая и Радзинский.

Что еще? Удачно женился, пошли детки, потом внуки, и тоже получали бесплатно квартиры, лечили зубы, вырезали аппендиксы. И вот только лет в 50, после того, как пьяный орангутанг расстрелял парламент и укокошил сотни две сограждан, после того, как это воспел Окуджава, — только после этого вы почувствовали, что пришла долгожданная свобода. И на страницах «Литературной газеты» сейчас вы объявляете: «30 лет свободы!».

Чего ж вы, писатель, пророк, такой подслеповатый? Неужели не видите буквально на соседней с вам странице ЛГ большую статью «Через голодовки и самосуд. Зарплату приходится выбивать и таким путем»? И тут же фотография отчаявшихся людей с плакатом в руках «Наши дети хотят есть!».

Вы за 50 лет советской жизни выдели что-нибудь подобное? А как ваши детки, внуки? Думаю, что они сыты, ибо 30 лет тому назад свободу до полоумия получили только Чубайсы, Жириновские, Собчачки и вы с ними. А русский народ, который вы защищаете от каких-то не названных по трусости врагов, и все другие народы России брошены в нищету, в рабство, в крепостное право.

Будьте здоровы, пророк, но не забывайте, что ваши соседи — это Чубайсы и Жириновские, которых ждет…

Впрочем, пророк должен ведать, что их ждет.

В наших нынешних бесконечных словопрениях о прошлом, настоящем и будущем, о тех и других персонах, в наших порицаниях и похвалах почти никогда не упоминаются две вещи — умственные данные персонажа и его национальность. А это самые важные константы человека. Особенно глухи в вопросе национальности члены КПРФ и ее пресса.

Странная стыдливость и умолчание в национальном вопросе распространились давно. А уж произнести слово «еврей» у нас все равно, что написать себе на лбу «антисемит». После выдачи американцам государственной тайны давно залегший на дно Вадим Бакатин чистосердечно признавался, что всегда стесняется, не смеет спросить человека о его национальности. Словно это неприличная болезнь. А ведь он был секретарем обкома партии, потом министром МВД.

Но национального вопроса не чурались все классики марксизма, начиная с основоположника. А почитайте статью Ленина «Как чуть не погасла «Искра». Она о том, как они с Плехановым в 1900 году в Швейцарии обсуждали вопрос, принимать ли в РСДРП бундовцев. Женатый на еврейке Плеханов был решительно против: «Вы молоды, вы их не знаете. Это эксплуататоры, шовинисты!..».

Да, Ленин тогда был молод. Но пройдет тринадцать лет, и у него вырвется: «Мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи». И Сталин в статье о Лондонском съезде партии не постеснялся сказать, что большевики — в основном русские, потом евреи, грузины, а меньшевики — в основном евреи, потом грузины, русские. Тогда за это еще не обвиняли в антисемитизме.