Владимир Бушин - Спасатели и гробовщики Владимира Путина

Каков масштаб лицемерия! Карлик, краб и — земной шар! Горько узнать это…

А какие льстивые письма он писал Сталину! Помните? «Я повинуюсь чему-то тайному, что, помимо всем понятного и всеми разделяемого, привязывает меня к Вам… Я давно мечтал поднести Вам какой-нибудь скромный плод моих трудов, но все это так бездарно, что мечте, видно, никогда не осуществиться…» Лучше не знать бы и это.

Ведь и о Ленине писал возвышенно:

Между прочим, во время не столь давней встречи президента В. Путина с учеными в институте им И. Курчатова директор института академик М. Ковальчук в ходе беседы по какому-то поводу вспомнил именно эти строки о Ленине, а Путин отверг, даже высмеял их. И что же академик? А он виновато улыбался. Можно ли представить себе было с такой улыбкой на устах, допустим, советского академика Алферова?..

А Соломон неутомим и поведал нам много нового. Я знал, допустим, что Сталин встречался, беседовал, переписывался или разговаривал по телефону со многими писателями — с Горьким, Демьяном Бедным, Шолоховым, Булгаковым, Афиногеновым, Фадеевым, Симоновым, Эренбургом, Вандой Василевской, даже с забытым ныне Биль-Белоцерковским… Из иностранных — с Гербертом Уэллсом, Бернардом Шоу, Роменом Ролланом, Фейхтвангером, Андре Жидом и другими. И все это опубликовано, и все многократно описано. Но Соломон Мудрый уверяет, что Сталин не по телефону разговаривал, а в облике краба встречался накоротке еще и с Маяковским, и с Есениным, и с Пастернаком. Вот новость!

А с какой целью? Оказывается, уговаривал заняться переводом грузинских поэтов, видно, хорошие гонорары сулил. Но удалось уговорить только Пастернака — и не грузин переводить, а англичан в лице Шекспира, и не стихи, а «Гамлета». А Маяковский? Великий знаток темы Б. Сарнов в книге «Сталин и писатели» пишет: «У Маяковского никаких личных контактов, не говоря уж о личных отношениях, со Сталиным не было». Выходит, врет Сарнов? Конечно. Как и дальше: «Можно предположить (очень они горазды с Соломоном на всякого рода предположения. — В.Б .) о надеждах, которые Сталин возлагал на Маяковского». Каких надеждах? Да известное дело, чтобы он воспел его. Мало ему было од и псалмов Пастернака, Ахматовой, Мандельштама и Джамбула.

Но странное дело: Маяковский упомянул Сталина в своих стихах всего два раза. И больше — ни строчки о Сталине. Вот упрямец! Это дает все основания полагать, что поэт не застрелился, а убили его по приказу Сталина. Не так ли?..

Уважаемый Владимир Теодорович, не могу продолжать в шутовском притворно-восторженном духе. Пора сказать прямо: книга Соломона Волкова даже для нашей лживой эпохи — редчайший образец невежества, бездарности и злобной клеветы на Шостаковича, на советское время, на советскую литературу и музыку. И в книге его все, чем я притворно восхищался, чушь и вздор, — от «краба» до встреч Сталина с Маяковским, Есениным и Пастернаком. Ничего этого не было.

Впрочем, Ваш друг лжет не только о советском времени. Так, знаменитые стихотворения Пушкина «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» он именует «националистическими опусами». И Вы согласны с ним: на клевету о твоей родине непозволительно дать отпор клеветникам, а отметить годовщину великой битвы — это национализм?.. Вы за то, чтобы запретить празднование?

Особенно возмущают Вашего обличителя такие строки:

Да, именно так и пишет этот заатлантический пушкинист: не «от финских», а «от минских скал».

Но что читаем дальше! «По распоряжению Сталина в годы войны приведенная строфа широко перепечатывалась, но, разумеется, без упоминания о царе» (с.75). Строфа перепечатывалась! И без царя, однако с «минскими скалами»? Да неужели Вы верите в это? Неужели сам Сталин приказывал: «Напечатать строфу, но без Николая Палкина!». Да каким же образом у нас фильмы-то ставились, книги-то издавались о князьях и царях — об Александре Невском, Иване Грозном, Петре Первом? Или при этом царей именовали бригадирами стахановских бригад? Как же у нас берегли их памятники?..

Неудивительно, что при таком взгляде на патриотизм Волков ухитрился в «Борисе Годунове» разглядеть «сочувствие Пушкина к самозванцу». Да что там сочувствие! Поэт «просто любуется» ставленником Польши. Ну, как, допустим, Солженицын любуется генералом Власовым, ставленником фашистской Германии. Более того, «самозванцу Пушкин дает выразить некоторые из своих заветных мыслей: «Я верую в пророчество пиитов»». Да это мысль-то и не Пушкина вовсе. Так издревле, еще во времена Гесиода, кое-кто думал. Однако же какое единение душ великого национального поэта и безродного авантюриста, врага России, сконструировал Ваш умник. И не может налюбоваться на плод ума своего.

И вообще, что касается Пушкина, то над ним в советское время, уверяет Волков, просто глумились: в 1937 году из столетия со дня его смерти устроили не что иное, как настоящую «вакханалию» (с.79). О, я помню эту вакханалию: по радио и с эстрады Владимир Яхонтов, Эммануил Каминка, Дмитрий Журавлев читали именно его «Вакхическую песню»:

Сплошная вакханалия!

Андрей Платонов, уверяет литературный террорист, ухитрился в эти ужасные дни напечатать хорошую статью о Пушкине, но — под псевдонимом. Почему так? А потому, что еще в самом начале 30-х годов после резкой надписи Сталина на журнальной публикации его рассказа «Впрок» Платонова-де «выбросили из литературной жизни». Да как же узнали о надписи Сталина, сделанной в тиши кабинета на собственном экземпляре журнала? Разве он тотчас и опубликовал свои маргиналии, то бишь заметки на полях? Владимир Теодорович, Вы же должны понимать, что надпись стала известна только после смерти Сталина, а Платонов умер раньше.

Да, у писателя были немалые трудности в жизни и в творчестве, но все тридцатые годы он активно работал и напечатал немало прекрасных вещей. Вспомните хотя бы «Такыр» (1934), «Третий сын» (1935), «Фро» (1936), «Река Потудань» (1937), «На заре туманной юности» (1938), «Родина электричества» (1939)… А сколько было у него именно тогда критических статей! О Горьком, Николае Островском, Юрии Крымове, о Чапеке, Олдингтоне, Хемингуэе… А пьесы для Центрального детского театра!

Статья Платонова «Пушкин — наш товарищ», которую имеет в виду Волков, была напечатана в журнале «Литературный критик» № 1 за 1937 год, и вовсе не под псевдонимом. В том же «ЛК» вскоре появилась его статья «Пушкин и Горький». В журнале «Красная новь» № 10’37 против обеих статей выступил известный тогда критик Абрам Гурвич. 20 декабря в «Литературной газете» Платонов ответил ему вовсе не как человек, живущий в страхе: «Критический метод Гурвича крайне вульгарен и пошл…». Так вот, ответ А. Гурвича тоже в «ЛГ» так и был озаглавлен: «Ответ тов. Платонову». Где же псевдоним?