Вадим Цымбурский - Россия в условия стратегической нестабильности

Представление о том, что славянство — иной культурно-исторический тип по сравнению с греческим, еврейским или римским (Данилевский), опять же, на мой взгляд переводит проблему в чисто этнографическую плоскость, не учитывает общности духовных истоков России и Европы при всем различии последних. Это представление — продукт запоздалого русского национализма, сложившегося под влиянием западного и в противовес ему. Вл. Соловьев считал его "вырождением" славянофильства, отнюдь не отрицавшего духовную близость между Россией и Европой. Несходство путей Запада и России в рамках общеевропейской истории во многом объясняется их разным пониманием смысла и значения того урока, который Рим преподал миру, самой сути "римской идеи". Они по-разному ответили на вопрос, с которого, собственно, начинались и средние века, и Новое время — "почему погиб Рим?" Даже отцы-основатели США задавались тем же вопросом. Но ответ, данный Западом, отличался от того, который Россия посчитала более правильным. "Русская идея" не отвергла "римскую", а давала иную, отличную от западной, интерпретацию.

Теоретики западного либерализма, конституционного строя и демократии видели причину гибели Рима в его измене своим республиканским идеалам, что привело в конечном счете к тирании и личной диктатуре, к уничтожению гражданских прав и свобод. Они искали политического противоядия подобного перерождения, стремясь навечно утвердить ценности и институты демократического строя. Хотя путь Западной Европы к демократии не был простым и скорым (вся история, вплоть до нашего века, сопровождалась восстановлением и распадом тех или иных подобий Римской империи), в целом знаменовал собой ее возвращение к провозглашенным когда-то Римом принципам гражданского общества и правового государства. Правовой порядок и ее искомый Западом, принцип мироустройства и общечеловеческого согласия.

Иную версию "римской империи" дала Россия. В своем историческом поиске она была более ориентирована на Рим православный (Византия), возникший после принятия Римской империей христианства и переноса ее столицы в Константинополь. Погибель первого Рима объясняется в этой версии его язычеством, т. е., с христианской точки зрения бездуховностью, повлекшей за собой моральную деградацию граждан и власти. От Рима, следовательно, идет традиция не только правового, но и православного государства, в котором верховная власть берет на себя функцию военной и политической защиты истинной веры, получая от нее в свою очередь необходимую религиозную легитимацию.

В том же направлении шло и государственное строительство России.

Конфессиональный признак, наряду с династическим, входил в официальную атрибутику Российской империи с ее национальной формой государственности. Государство в России при всех политических режимах самоуправлялось по некоторому наднациональному признаку. Да и сами русские смотрели на себя как на нацию православную, единую в своей вере и служении Богу. Русское и православное фактически сливалось в одно понятие.

В русской традиции термин "нация" имеет вообще несколько иной смысл, чем в западноевропейской. Он означает здесь близость людей не по крови, происхождению и даже не по общей для них светской культуре, а по вере. Государство равновелико здесь религиозно-духовному, т. е. сверхнациональному. Попытка на католическом Западе создать нечто подобное (в лице, например, священной Римской империи Карла Великого) окончилась, как известно, неудачей, положившей начало образованию самостоятельных национальных государств. Раздельное существование духовного и политического центров, церкви и государства привело в Западной Европе к секуляризации политической власти, вынужденной поэтому апеллировать уже не к религиозному, а к национальному единству. Последнее понимается в данном случае как культурная (в смысле языка и письменности) и политическая, т. е. как секуляризированная общность людей. Национальные границы и перегородили Европу, стали первым и, возможно, главным препятствием на пути реализации "римской идеи". Национализм родился на Западе и явился причиной многих потрясших его конфликтов и войн.

Отсюда и другое отличие российского пути общественного развития западноевропейского. В нем утверждался иной тип общества, чем тот, который сложился в католической и протестантской Европе — не бюргерский и буржуазный. Легшей в основу западной цивилизации "гражданской общине", идущей от греческого полиса и римской "цивитас", Россия противопоставила иное — в истоке христианское — понимание общественной жизни — то, что условно можно было бы назвать "духовной общиной". Ее не надо путать с сельской ("Gemeinchaft"), общей для всех земледельческих народов. Особенность России часто видят в свойственном ей коллективном, общинном духе, что справедливо только при следующем допущении — основу этой общинности она искала именно в духе, а не в традиционных (патриархальных) формах сознания крестьянских общин. Последнее в лучшем случае могло лишь способствовать становлению духовной общинности, но не подменять ее собой.

Общество, согласно такому представлению, образуется не столько путем интеграции в правовое государство частных и автономных индивидов, озабоченных лишь интересами личного блага и пользы, сколько объединением людей вокруг высших и универсальных ценностей и целей человеческого существования, имеющих сверхнациональное, общемировое значение. Последние могут представать как в религиозном, так и в светском обличии, но именно они должны доминировать над всеми расчетами и соображениями экономического и политического характера (не говоря уже о геополитических). Только главенство духовного и объединяющего всех начала над социальной материей может придать ей стойкость и крепость. Россия не просто сформулировала в своих историософских размышлениях идею такого общества, но и пыталась провести ее, порой с большими отступлениями, издержками и жертвами для себя, в реальную жизнь. И пока эта идея жила в сознании россиян, жила и Россия.

Можно много и долго говорить об утопичности такого проекта, хотя я не склонен так думать. Важно то, что в нем угадана единственно достойная человека перспектива общественного развития. Без устремленности к универсальному и духовному любое общество вырождается в человеческих муравейник, где каждый только за себя, отчужден от других и потому попадает под власть обезличенных и враждебных ему сил. В истории Запада это вполне подтвердилось начавшимся уже в XIX в. перерастанием гражданского общества в массовое. Кризис просветительской идеологии с ее культом индивидуальной автономии и личной свободы — прямое следствие этого процесса. Если мы со своим желанием утвердить в обществе примат духовных и моральных ценностей кажемся не от мира сего, находясь действительно в состоянии перманентного экономического кризиса, то для Запада постоянной темой его размышлений о себе является кризис духовный, культурный, о чем свидетельствуют все западные философские источники.