Алексей Васильев - Рецепты Арабской весны: русская версия

Табл. 2. Некоторые показатели социально-экономического развития арабских стран в 2010–2011 гг.

В любой революции ключевым является вопрос о ее движущих силах, т. е. о классах и социальных группах, заинтересованных в коренных изменениях и пытающихся их осуществить. Протестная масса в Египте и Тунисе была весьма разношерстна. В ней можно было найти представителей всех слоев общества, за исключением, разве что, работников госслужбы и силовых ведомств. Четко выделить узкие заинтересованные социальные группы в условиях «арабской весны» достаточно сложно. Классовый подход здесь работает очень плохо. По форме восстания выглядели как бои с правящей бюрократией Туниса и Египта за политические свободы. Объективно для большой части жителей (особенно для жителей деревни и малоимущих в городе) это не самые острые жизненные проблемы. Потенциально от успеха лозунгов революции выигрывают в основном те части общества, которые в условиях европейской «весны народов» называли «разночинцами», но это довольно условное сравнение. К тому же еще рано судить о реальных результатах народных восстаний. Пока что во власти сменились только лица, реальной смены элит не произошло.

За исключением Бахрейна, в котором противостояние более-менее четко пролегало между шиитскими массами и суннитским правящим меньшинством, неприменим и конфессиональный подход. Нередкие столкновения между христианами и мусульманами в Египте и всячески пропагандируемое Западом противостояние между алавитами и остальными этноконфессиональными группами Сирии при всей их реальности не составляют сущность социально-политических и экономических противоречий в названных странах.

Наиболее организованными группами в арабском обществе являются силовики (армия, служба безопасности), с одной стороны, и религиозные, исламистские объединения, с другой. Считалось, что арабские светские либеральные группы слабы, разобщены и вряд ли смогут превратиться в весомую политическую силу в ближайшем будущем. Это, правда, не мешало сначала США, а позже и Европейскому Союзу (ЕС) на протяжении десятилетий вести последовательную работу по поддержке и укреплению этих структур, названных организациями гражданского общества.

К концу 1990-х гг. в американской внешней политике получают распространение подходы, придающие особое значение демографическим факторам при геополитическом прогнозировании, стратегическом планировании и реализации конкретных внешнеполитических задач. Применительно к «несостоявшимся государствам» и мусульманским регионам предлагаются подходы, основанные на теории «молодежного бугра» ( youth bulge ), согласно которой развивающиеся общества, переживающие демографический переход от высокой к низкой рождаемости и смертности, обладают повышенной конфликтогенностью в силу растущего недовольства молодежи. Взрывоопасный потенциал с одной стороны представляет угрозу интересам Запада (прежде всего с точки зрения радикализации мусульманской молодежи), но с другой, может быть использован для продвижения демократии. С конца 90-х годов главной целевой группой обработки становится молодежь.

В 2009 г. один только созданный Конгрессом США Национальный фонд демократии (National Endowment for Democracy ) финансировал 23 египетских, 21 палестинскую, 13 йеменских, 10 иорданских, 8 ливанских, 3 тунисских, 3 ливийских, 3 сирийских, 3 алжирских и 1 кувейтскую неправительственные организации, в основном для целей работы с молодежной аудиторией по разным направлениям продвижения демократии и создания гражданского общества. Целевые гранты предполагали в частности обучение методам мобилизации масс, ведению разъяснительной и пропагандистской работы, созданию интернет-СМИ и веб-сайтов, обучение методам обхода цензуры, защиты от противодействия распространению информации по Интернету. Суммы грантов варьировались от 19 до 385 тыс. долл. на организацию.

Как представляется, выбор молодежи в качестве инструмента и одновременно объекта управления социальными процессами объясняется следующими соображениями. Это единственная легко выделяемая не классовая, но возрастная социальная группа, способная превратиться в действенную движущую силу трансформации политических парадигм арабского общества. В первое десятилетие XXI в. устойчивый и динамичный экономический рост в арабских странах потенциально создавал условия для долгожданного прорыва в социально-экономическом положении старших групп молодежи. Однако этого не произошло. Возрастные парадигмы распределения доходов, социальных благ и влияния в обществе остались прежними. Более того, «возрастная планка» общественного признания постепенно повышалась по мере старения властей предержащих. Из-за неподвижности социальных и политических парадигм получив образование, средняя (20–24 лет) и старшая (25–30 лет) группы молодых возрастов неизбежно оказывалась в состоянии вынужденной жизненной паузы почти по всем пяти ключевым для индивидуума сегментах общественной жизни: образовании, работе/карьерном росте, доходах, возможности приобрести собственное жилье и создать семью. Мы назвали этот феномен « пентаграммой безысходности » у молодежи и схематически изобразили связи и зависимости на рис. 7.

Рис. 7. «Пентаграмма безысходности» – замкнутый круг отсутствия социальных перспектив у арабской молодежи.

В конкретных условиях арабских стран ситуация на практике выглядит следующим образом. Безработица среди молодежи в регионе выше среднемировых показателей вдвое (20–40 % по сравнению с 10–20 % среднемировыми). Избыточные доходы арабских стран от природной ренты (не только от нефти, но и, например, от международного туризма, т. е. от привлекательного климата, моря и т. п.) привели к сильному росту цен на городскую недвижимость. Это сузило для молодых людей возможности приобретения собственного жилья. Отсутствие денег и жилья сдвигает возраст создания семьи и появления первого ребенка. Между тем в обществах, где все еще сильны традиционалистские оценки жизненного преуспеяния, неуспех в перечисленных областях считается куда более страшной жизненной неудачей, чем, например, на Западе. Так, по нашему мнению, в рассматриваемых странах сформировалась критическая масса взрывоопасного материала – движущей силы арабских революций.

Описанная «печать безысходности» накладывается на арабскую молодежь в значительной степени еще на этапе получения образования, которое традиционно ориентировано прежде всего на конторскую работу в госсекторе. Это противоречит сегодняшним объективным потребностям арабских экономик. Ведь в последние два-три десятка лет вектор их развития направлен в противоположную сторону – на ускоренный рост частного сектора, реального производства и отраслей сервиса. В результате такого несоответствия дипломированные специалисты обречены по нескольку лет ждать вакансий в госсекторе. Правда, как показывает практика, выпускники и сами не очень стремятся искать менее комфортные места трудовой деятельности.