Алексей Васильев - Рецепты Арабской весны: русская версия

«Зачистка Средиземноморской поляны», возможно, одна из профилактических мер по снижению вероятности негативного развития событий. Сохранение состарившихся «умеренных» арабских режимов более не способствовало решению проблемы стратегической безопасности на перспективу. Часть из них были более лояльны Вашингтону или Пекину, чем Брюсселю, а некоторые вовсе враждебны. Ротация власти в ближайшие годы все равно была неизбежна, и ее лучше было бы провести планово, гарантировав при этом полезные институциональные перемены. Процесс этот еще далек от завершения, но первые шаги уже сделаны, и они обнадеживают.

Для России изменения будут означать вполне определенное, но не слишком обременительное усложнение условий реализации собственной политики и достижения собственных планов (если таковые имеются) в регионе. Москва не захотела или не сумела сколь-нибудь решающим образом обозначить в развертывающейся ситуации собственные интересы и в который раз предпочла идти в общем русле тенденций, формирующихся без ее активной роли. Платой за это может стать упущение существенных, но некритичных выгод от не очень большого, но вполне осязаемого экономического сотрудничества со странами региона. Куда большими представляются будущие потери в случае, если интегрированное по-новому с Евросоюзом Средиземноморье существенно ухудшит возможности энергетического сотрудничества России с ЕС.

Таким образом, для определенных сил в мире «арабская весна» все же явилась ожидаемым и давно желанным поворотом в регионе. С их точки зрения, Ближний Восток и Северная Африка «отставали» от остального мира в области демократизации, либерализации и переуступки части суверенных функций в области экономики, культуры, правосудия наднациональным демократическим структурам и образованиям. Революционная встряска вывела арабский мир из собственной версии «благополучного застоя». Вне зависимости от того, явилась ли она результатом естественного вызревания внутренних предпосылок или была искусственно стимулирована извне, «арабская весна» стала катализатором внутренней социальной динамики арабских обществ, но одновременно и фактором дестабилизации обстановки в регионе. Вероятность тотального пространственного распространения «арабской весны» в регионе невелика – ведь, если весенние дожди прольются в Саудовской Аравии, мировые цены на нефть взметнутся так высоко, что обрушат и без того больную мировую экономику. Разве это кому-нибудь нужно?

Арабский мир с самого начала 2011 г. (а кое-где даже в последние месяцы 2010 г.) пришел в движение. События во всех без исключения странах арабской Африки и Йемене, а также их отголоски в Сирии, Ливане, Иордании и на Бахрейне привлекли внимание международной общественности.

Думается, однако, что своеобразный социально-политический подъем на севере Африки и в ряде стран Ближнего Востока нельзя считать ни делом рук исламистов, ни революциями в подлинном смысле этого слова. Революция – это все же победоносный переворот, коренным образом меняющий если не общественный, то уж хотя бы политический строй страны. Однако ни в одной из охваченных волнениями арабских стран ни о смене общественного, ни даже политического строя речь не идет. С большой натяжкой происшедшие там персональные перемены в руководстве можно назвать «полу-революциями», скорее даже «недо-революциями».

Начнем с того, что все эти события носили ярко выраженный политический характер, проходили под светскими лозунгами, причем направленными не столько на социальные, сколько на персональные перемены. Исламисты, если и участвовали в них, то не в качестве вождей или инициаторов, а лишь в роли попутчиков, стремившихся, скорее всего, не слишком «засветиться», чтобы не дать повода для репрессий (в Ливии и Сирии они в конце концов выступили, но об этом – разговор особый).

Надо подчеркнуть, что имеющееся во всех арабских странах исламистское подполье является выражением не религиозного, а прежде всего социального, экономического и политического недовольства, вырядившегося в исламские одежды. Ислам – вообще достаточно политизированная религия, официально выступающая против ростовщического процента и за социальную справедливость, так как, согласно принципу «саадака», богатый мусульманин обязан помогать неимущему единоверцу. Поэтому нередко в наши дни, особенно после краха СССР и компрометации связанного с ним мирового коммунистического движения, ислам становится знаменем грезящих о равенстве и переустройстве мира революционных бунтарей, причем – не только на Востоке.

Взлет исламизма по всему Востоку, от Марокко до Филиппин (не исключая Кавказа и Средней Азии) породила исламская революция 1978–1979 гг. в Иране, влияние которой объективно усилила война 1979–1989 гг. Советской Армии против исламистов Афганистана. Следует обратить внимание на то, что революция в Иране развивалась по схеме, впоследствии реализованной (и реализуемой в наши дни) в самых разных регионах мира ислама. Везде там происходило одно и то же: 1) непрерывный, вследствие «демографического взрыва», рост неимущих социальных низов города и деревни, составляющих в большинстве стран ислама до 30–40 % активного населения; 2) маргинализация и обнищание этих слоев вследствие экономической и технологической отсталости, стихийной сверхурбанизации, низкой квалификации, нехватки капиталов и рабочих мест; 3) чудовищная коррупция – основная база перерастания бюрократии стран ислама в бюрократическую или паразитическую буржуазию, а также – сверхобогащения всех причастных к власти; 4) как следствие этого – перманентная социальная сверхнапряженность, обостренная за последние десятилетия общим повышением грамотности и относительного уровня социального и гражданского самосознания, развитием СМИ и Интернета, резко повысивших степень информированности населения. К этому надо добавить возросшую роль женщин в арабском обществе, прежде всего – в странах Магриба и Египте.

Свою роль сыграли и субъективные факторы. Например, в Марокко к началу XXI в. безработица достигла 20 % населения, но социальное недовольство не перехлестывало через край. Причины – высокий авторитет правящей династии Алауитов, возводящей свой род к пророку Мухаммеду, и сосредоточившей в своих руках и светскую, и религиозную власть, соперничество арабской и берберской фракций местной элиты, сплочение большинства жителей в борьбе за Западную Сахару и за возвращение Сеуты и Мелильи.

В Тунисе положение было лучше («всего» 17 % безработных), но президент Бен Али, правивший страной с 1987 г., не обладал харизмой короля Марокко или своего популярного предшественника Хабиба Бургибы, которого он сверг. После этого Тунис превратился в полицейское государство, где ни партии, ни пресса, ни духовенство, при Бургибе все-таки игравшие какую-то роль, утратили всякое значение. Бен Али подавил исламистов, но это, ввиду жесткости его диктатуры, опиравшейся на спецслужбы, лишь сыграло исламистам на руку. В стране с самым высоким среди арабов уровнем образования, с очень высокой долей учившейся во Франции интеллигенции и там же воспитанных профсоюзных и научно-технических кадров, с обилием выпускников вузов, не имевших работы, годами копилось недовольство, не находившее выхода ни в СМИ, контролировавшихся властями, ни в иной публичной сфере. Но через Интернет, СМИ Франции и Италии тунисцы все знали и о фальсификациях выборов (в том числе пять раз «избиравшегося» Бен Али), и о махинациях окружения Бен Али, особенно клана его второй жены, и о коррупции в госаппарате и правящей партии. Поэтому внешне незаметно зревшее недовольство так ярко вспыхнуло после акта самосожжения молодого тунисца, протестовавшего против безработицы и произвола полиции. В результате пятидневных стычек народа с властями все было кончено: режим пал, Бен Али эмигрировал в Саудовскую Аравию, правящая партия распущена. Что будет дальше, сказать трудно, ибо силы оппозиции слабы и разрозненны. Позиция армии пока не ясна. Не исключен, если не приход к власти, то, по крайней мере, выход на политическую авансцену исламистов, лидер которых, Рашид Ганнуши, вернулся из Лондона. По сути дела, он сейчас – единственный в стране политик «с именем». Косвенно на начавшееся в стране «сведение счетов» указывают 24 тысячи беженцев из Туниса, перебравшихся в Италию. Короче, положение в стране весьма нестабильно.