Герфрид Мюнклер - Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США

Куда сильнее было асимметричное превосходство имперских держав в случае морских империй, ведь их снабженные пушками военные суда являли собой технологию, которая для потенциальных противников на периферии была недосягаема, а для управления ими необходимы были такие навигационные навыки, которыми противная сторона не обладала32. После промышленной революции такая огромная асимметрия распространилась и на военные действия на суше. Символом этого стало сражение при Омдурмане (1898), где британский экспедиционный корпус лорда Китченера с помощью своей артиллерии, прежде всего за счет использования новых пулеметов «Максима», разгромил превосходящие его в разы по численности войска Махди из Хартума. Однако не победа как таковая была отражением асимметричного превосходства, а потери, которые обе стороны понесли в сражении: британцы лишились 48 солдат, а суданцы не досчитались 13 тысяч33.

До тех пор, пока антиимпериалистические акторы на периферии выступают против настолько превосходящего их противника в симметричной форме, их поражение неотвратимо. Лишь когда они начинают уже со своей стороны развивать асимметричные формы ведения боевых действий, избегая сражений, уже не решаясь на фронтальные атаки и вместо этого нападая на колонны снабжения и небольшие отряды, им удается частично компенсировать свое технологическое и организационное отставание. За счет технологического развития, а также стратегической и тактической креативности, за счет перемен в имперском контроле, а также способности антиимпериалистических акторов политически мобилизоваться линии империалистического перенапряжения отодвигаются все дальше. Предположение, что этот процесс в наши дни радикально замедлился или же зафиксировался на границах государств, мало убедительно. Только теперь новые линии империалистического перенапряжения следует искать не на географических картах, а скорее в потоках капитала, информационной конкуренции и овладении результатами технологических революций и стратегическими инновациями. Соревнование между технологической инновацией и стратегическо-тактической изобретательностью по-прежнему продолжается.

На основании стремления к самосохранению империи стремятся исключить доступ конкурентов, но прежде всего возможных антиимпериалистических акторов, к имеющим военное значение инновациям34. Чем больше их превосходство зависит из технологического преимущества, тем сильнее они задумываются о сохранении тайны и нераспространении. В системе европейских государств этот вариант, однако, никогда не срабатывал; все открывающие новую эру технологии в кратчайшее время распространялись как минимум среди западно- и центральноевропейских конкурентов35. Вероятно, именно поэтому на просторах Европы и не смогла возникнуть ни одна долговечная империя; возможно, однако, и наоборот: здесь никогда так и не дошло до отстранения других стран от технологических достижений, так как не было империи. То, что при условиях обоюдности конкурирующих держав являлось агсапатреги, то есть государственной тайной, к которой принадлежало содержимое военного бюджета, тайные договоры с другими государствами, директивы на случай войны или кризиса и многое другое36, в случае крупных, господствующих в своем «мире» империй оставалось тайной их технологического превосходства, которую следовало защищать при любых обстоятельствах.

Одним из средств здесь является предоставление гарантий безопасности: ими империя обязуется защищать своих друзей и союзников от атак, при этом она воздерживается от приложения серьезных усилий, чтобы поднять их до технологического уровня лидирующей державы. Чем более державы оказываются в состоянии это сделать, тем скорее империя будет пребывать в готовности предоставить им соответствующие гарантии безопасности. Примером является ядерный «зонтик», которым в ходе холодной войны США укрыли Западную Европу и Японию. Империя сохраняет свое преимущество тем, что позволяет и другим получить долю от его позитивных эффектов37. А другие, соответственно, за исключением Франции, с удовольствием «покупают» это своим отказом от развития своей собственной технологии в сфере атомного оружия, так как освободившиеся средства они могут инвестировать в другие отрасли или же получают возможность направить их на увеличение социальных выплат. Такую форму имперской политики, как уже было показано, можно наблюдать еще в союзной политике афинян, но при этом ее полагают «империей по приглашению»38.

Куда сложнее оказывается ситуация, если более мелкие конкуренты или же, возможно, даже антиимпериалистические акторы пытаются ликвидировать военную асимметрию, овладевая системами вооружений, за счет которых они могли бы впоследствии стать для империи симметричным конкурентом. Именно это и позволяют сделать атомное вооружение и соответствующие средства его доставки: Северная Корея была бы с общемировой точки зрения политически незначительной величиной, в лучшем случае регионального значения, если бы не обладала атомным оружием. Здесь речь шла бы лишь об одной из бедных стран, которую можно всерьез не воспринимать уже потому, что она не имеет никаких природных ресурсов, которые бы представляли интерес для мировой экономики. Атомное оружие, если можно так выразиться, является функциональным эквивалентом стратегических ресурсов. Оно может компенсировать недостаток последних. Но прежде всего оно делает небольшую и слабую в общем-то страну в перспективе неуязвимой для имперской державы, предоставляя этой стране существенный потенциал для угроз. Поэтому целый ряд стран весьма заинтересован в собственном атомном арсенале, вместо того чтобы оставаться под защитой империи или гегемониальной державы.

Подобное развитие событий не может принять ни одна империя, без того чтобы не потерять при этом престиж и власть, а потому она будет стремиться активно этому противодействовать. После окончания конфликта Восток — Запад США, сначала шаг за шагом и осторожно, а затем все более решительно и целеустремленно, стали переходить от политики препятствования распространению за счет договоров к политике активного противодействия распространению (то есть военного разрушения имеющихся атомных потенциалов еще до того, как их смогут применить): кто не соглашался подписать договор о нераспространении атомного оружия, кто тайно или явно полагал, что тем или иным путем вскоре сможет вступить в клуб атомных держав, тот оказывался перед массивным натиском США. Нигде это не проявилось столь же отчетливо как здесь, ведь сообщество государств все же состоит не из равных — это касается не только действительной величины или силы, но и возможности стать равными. Политика нераспространения и в большей степени противодействие распространению являются формами активного противодействия равным. При этом аргумент, что атомным оружием могут завладеть террористы, зачастую является лишь предлогом к тому, чтобы его не смогли получить в свое распоряжение государства.