Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

<...> Военная сила, применяемая законным и надлежащим образом, является жизненно важной составной частью любой действенной системы коллективной безопасности в любом ее определении — традиционно узком или более широком, которое мы бы предпочли <...>.

Поддержание мира и безопасности в мире в значительной мере зависит от наличия общего глобального понимания того, когда применение силы является одновременно законным и легитимным (или „благоразумным"), и принятия этой концепции <...>.

Принцип невмешательства во внутренние дела не может использоваться для прикрытия актов геноцида или других злодеяний, таких как широкомасштабные нарушения норм международного гуманитарного права или массовые этнические чистки <...>» 236(курс. — Авт .).

Во-первых, отметим очередной терминологический конфуз. Парадоксальным образом разводятся, если не противопоставляются друг другу принципы «законности» и «легитимности». Вообще-то даже школьнику известно, что эти слова — синонимы. «Законность» — термин, имеющий русское происхождение, «легитимность» — английское. «Благоразумность» же, которую авторы доклада пытаются отождествить с «легитимностью», чтобы противопоставить последнюю «законности», никакого отношения к ней на самом деле не имеет, а является синонимом другого термина, часто употребляемого в документах ООН, — «рациональности».

Но наши «докладчики» всего этого как будто в упор не видят. Откуда у них такие «детские» проблемы?

Никакие это не «проблемы», а обыкновенная, весьма недобросовестная словесная эквилибристика — подмена понятий и перевертывание с ног на голову, к которым мы уже привыкли. Таким вот способом авторы доклада пытаются подвести «законность» к «рациональности», под которой, как мы уже убедились, понимается сначала «благое управление», а затем «благое правление».

Отмечая это, не забудем, что «рациональность» глобальной и внутренней политики авторами доклада признается важнейшей составной частью «Глобального партнерства в целях развития». Круг подмены понятий, таким образом, замыкается. Черное, как водится, благополучно выдается за белое, а белое выставляется черным. Все в точности по Владимиру Высоцкому:

«<...> Разницы нет никакой между правдой и ложью,

Если, конечно, и ту и другую раздеть!»

Эти дешевые и низкопробные «наперсточные» приемы, свойственные «князю мира сего», требуются авторам доклада для того, чтобы оправдать введение вышеуказанных «пяти базовых критериев легитимности». Прежде чем приступить здесь к более подробному их рассмотрению, которого требует наш анализ, еще раз подчеркнем, что если эти пункты и можно считать «критериями», то именно своеобразно понимаемой «благоразумности» и «рациональности», но никак не «легитимности», то есть «законности».

«При рассмотрении вопроса о том, санкционировать ли (задним числом. — Авт.) или одобрить ли (в превентивном порядке. — Авт .) применение военной силы, Совет Безопасности должен всегда учитывать <...> следующие пять базовых критериев легитимности:

a) серьезность угрозы. Носит ли угроза причинения ущерба безопасности государства или человека такой характер и является ли она в достаточной мере ясной и серьезной, чтобы (по факту. — Авт.) <...> оправдать применение военной силы? Что касается внутренних угроз, то сопряжено ли это с геноцидом или серьезными нарушениями международного гуманитарного права, которые носят реальный характер либо, как есть опасения, неизбежно произойдут?

b) правильная цель. Является ли очевидным, что главная цель предполагаемых военных действий состоит в том, чтобы нейтрализовать или предотвратить данную угрозу, (sic!) какие бы другие цели или мотивы ни существовали при этом?

c) крайнее средство. Были ли изучены все возможные варианты отражения данной угрозы и существуют ли разумные основания предполагать, что другие меры окажутся безуспешными?

d) соразмерность средств. Являются ли предполагаемые военные действия по своим масштабам, продолжительности и интенсивности минимально необходимым средством для отражения данной угрозы?

e) сбалансированный учет последствий. Существует ли разумная надежда рассчитывать на то, что при успешном осуществлении военных действий по отражению данной угрозы действия не вызовут худших последствий, нежели бездействие?

Эти руководящие принципы, касающиеся санкционирования применения силы, должны быть закреплены в декларативной форме в резолюциях Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи» 237(выдел. в документе, курс. — Авт.).

Здесь очень важно, на наш взгляд, зафиксировать появление новой тенденции, выстраивающейся вслед за другими тенденциями, нами уже рассмотренными, сформировавшимися в рамках реализации «глобального плана» Римского клуба, а именно:

— отделением глобального политического управления от глобального экономического;

— созданием вместо центрального субъекта глобального управления децентрализованной сети с выводом ряда глобальноуправленческих институтов за пределы ООН;

— а также распространением внешнего контроля с экологической, экономической и социальной сфер на области политики, геополитики и геостратегии.

Данная, четвертая по счету тенденция, дополняющая и уточняющая этот план, — переориентация ООН и, по большому счету, всего мирового сообщества с внешних конфликтов, которыми Организация занималась до 1991 года, на внутренние. В центр внимания стоящих за спиной ООН «частных и независимых групп», следовательно, теперь ставится подрыв не столько международной, сколько внутренней стабильности. Тем самым создается повод для внешнего вмешательства, в результате которого, как показал югославский опыт, глобально-управленческие структуры и силы получают возможность закрепиться в определенной стране и через нее — в определенном регионе. Кроме того, тем самым — за счет формирования в таких странах и регионах марионеточных правительств и блоковых структур — продолжает расширяться список участников проамериканского «агрессивно-послушного большинства» в международных и межправительственных организациях.

Во-вторых, оправдывая вмешательство во внутренние конфликты, авторы доклада увязывают «новый консенсус» в его широком прочтении с положенными в основу глобального управления «общими ценностями». Это, в свою очередь, ограничивает государственные суверенитеты рамками «прав и обязанностей», обусловленных необходимостью «принятия этой концепции» в пределах «общего глобального понимания».