Самир Амин - Вирус либерализма: перманентная война и американизация мира

Эта смена приоритетов является лишь предварительным условием потенциального освобождения, потому что она одновременно освобождает перманентную агрессию в отношениях между индивидуумами. Капиталистическая идеология выражает эту реальность в двусмысленной этике: да здравствует конкуренция, пусть побеждает сильнейший. Разрушительные последствия этой идеологии зачастую сдерживаются параллельным существованием других этических принципов, в основном религиозного характера или же унаследованных от других социальных устройств. По мере разрушения барьеров однобокая идеология прав индивидуума выливается в сущий кошмар.

Существует поразительный контраст между американской идеологией, признающей абсолютный приоритет индивидуальной свободы над социальным равенством (в результате чего оказывается приемлемой и крайняя степень неравенства), с одной стороны, а с другой — европейской идеологией, которая пытается примирить эти два подхода, но, как ни старается, не может в контексте капитализма разрешить данные противоречия. Привязанность граждан Соединенных Штатов к праву на ношение оружия — со всеми вытекающими из этого гибельными последствиями — крайняя форма этой концепции варварской свободы.

Каким образом может диалектический синтез за пределами капитализма дать возможность примирить права индивидуума с коллективными правами? Каким образом возможное примирение может сделать более прозрачными индивидуальную и общественную жизнь?

Социализация, понимаемая как примирение между индивидуальным и социальным, постоянно изменялась на протяжении истории, постоянно принимала разные формы, и каждый раз в основе этого лежали различные причины. В докапиталистических обществах она опиралась на приверженность, добровольную или принудительную, общим религиозным верованиям или на личную верность феодалам или королевским династиям. В современном мире социализация основывается на экспансии капиталистических рыночных отношений, которые постепенно подчиняют себе все аспекты общественной жизни, подавляя или, по крайней мере, главенствуя над всеми другими формами солидарности (национальной, семейной, общинной). Эта форма социализации «рынком», хотя и сделала возможным колоссальное ускорение в развитии производительных сил, также и усугубила их разрушительные характеристики. Она стремится превратить людей в пассивных потребителей в экономической жизни и пассивных наблюдателей (а не граждан) в политической жизни. Демократия, которая в таких условиях не в состоянии выйти из эмбрионального состояния, может и должна стать основой совершенно иного типа социализации, способного вернуть человеку полную ответственность за управление всеми аспектами социальной, экономической и политической жизни.

Коль скоро социализм — ассоциируемый с такой перспективой термин — не может быть реализован без демократии, то демократизация — в социалистической перспективе — подразумевает наличие некоторого прогресса в конфликте демократии с капиталистической логикой. Не существует социализма без демократии, не может быть и никакого демократического прогресса без социалистической перспективы.

Читатель способен увидеть, что между взаимоотношениями утопического либерализма с практическим управлением в историческом капитализме и социальной идеологией с фактическим управлением в советском обществе существует аналогия, а не противоречие. Мы имеем в виду социалистическую идеологию большевизма, которая имеет в своей основе европейскую социал-демократию того образца, который существовал до 1914 года — впрочем, большевизм с ней никогда и не порывал. Социалистическая идеология большевизма не ставила под вопрос «естественное» сближение между стоящими за отдельными примерами общественной жизни рациональностями, выдавая за «исторический смысл» упрощенную линейную интерпретацию своего собственного «вынужденного» образа действия. Сближение выражается тем же самым способом — в соответствии с догматическим мышлением управление экономикой по плану (заменяющему рынок) адекватно отвечает всем нуждам; демократия же может только утверждать плановые решения, и противодействовать им нерационально. Однако здесь вымышленный социализм сталкивается с требованиями управления реально существующим социализмом, перед которым стоят реальные и серьезные проблемы, такие как, например, развитие производительных сил с целью «догнать и перегнать». Власть обращается к циничным скрытым практикам. Тоталитаризм присущ обеим системам и выражается одним и тем же способом — систематической ложыо. То, что его проявления были более жесткими в СССР, объясняется тем, что обусловленные попыткой догнать Запад задержки в развитии стали тяжелым грузом для системы, в то время как более высокий уровень развития Запада предоставлял его обществам возможность расслабиться (отсюда, как правило, «мягкие» формы тоталитаризма, вроде консьюмеризма периодов быстрого и легкого роста).

Построение гражданского общества и способной придать истинный смысл демократии гражданской политики невозможно без разрыва с либеральной догмой.

Освобождение от либерального вируса является непременным условием, несоблюдение которого превращает демократию в способ утверждения однобокой диктатуры капитала. Условием для такой интерпретации истории, которая может примирить теорию и реальность, является отказ от тезиса конвергенции, «излишней детерминированности» и принятие конфликта между рациональностями различных вариантов, то есть «недостаточной детерминированности». Это условие также необходимо для выработки стратегий, которые будут гарантировать реальную эффективность всех действий, то есть способствовать социальному прогрессу во всех его измерениях.

Либеральная идеология возникает вместе с современной эпохой и развивается одновременно со становлением капитализма. Все это было придумано в Европе на протяжении трех столетий между Возрождением и Франдузской революцией.

Современность является продуктом рывка в истории человечества, рывка, впервые обозначившегося в Европе в течение XVI, XVII и XVIII столетий, но до сих пор не завершенного ни там, где он стартовал, ни где-либо еще. Множественные лики современности образуют одно целое с требованиями воспроизведения капиталистического способа производства, однако они не исключают возможности выхода за пределы капиталистической модели.

Современность основана на требовании людьми эмансипации, начиная с освобождения от ига социальных ограничений, существовавших в более ранних, традиционных формах общества. Призыв к освобождению нацелен на отказ от господствующих способов утверждения законности власти — в семье, в сообществах, внутри которых формировался образ жизни и способ производства, в государстве, — которая до тех пор основывалась на метафизике, как правило религиозного характера. Современность, таким образом, подразумевает раскол между религией и государством, радикальную секуляризацию как условие развития современных политических форм.